Так громко, так тихо

Вдоль длинной батареи короткого подъезда стелются холмы колясок, курганы мусорных пакетов, грядки с не проросшим самоуважением жителей дома.

Нервная, выхожу на улицу.

Тучи черны, тяжелы и плодовиты. Некто, сидящий верхом на темном серпантине, наверняка хохочет да приговаривает: споткнись о выбоину, человечек, и хлебни сполна грязевого смузи. Закуси оберткой от конфетки. Вот она, кстати, валяется неподалеку, танцует в ливневках.

Протяжно воют водосточные трубы.

Недосыпание ставит подножки.

Колея задает русло.

В такую погоду – только топиться.

Озлобленная, проваливаюсь в дорожные бассейны со стекольчатым дном почти по щиколотку. Ощущаю, как через подкладку и блузку просачивается кислотная жидкость. Бранюсь матерым сапожником, вливаясь в огромную очередь на остановке.

Что за дела?

Где официальная сводка?

В колонне погнутых зонтиков и безразмерных дождевиков из уст в уста передается и перетирается: на смену вышло мало водителей, потому что у них сегодня забастовка и бунт. План, жалуются, большой, а зарплата – маленькая. К тому же штрафы увеличили. К тому же камеры-вымогатели на столбах через каждые двадцать метров висят. Проверки к тому же. Контролеры повылазили из своих сухих и обустроенных нор, чтобы собрать дань с маршрутчиков-мигрантов без разрешений на работу.

Люди топчутся в очереди. Вытягивают шеи. Пожимают плечами.

Черт с ними. С этими разрешениями. С этими мигрантами. С этими штрафами и планами. Как до метро добраться?

В метро обетованном, полифоническом, перегруженном – тоже коллапс.

Кто-то прыгнул под поезд и (удивительно!) выжил. Бытует мнение, что неудачниками не становятся. Ими рождаются.

Да и черт с ними. С этими самоубийцами. С этими неудачниками. Пересадка с фиолетовой на оранжевую не будет осуществляться тридцать минут. Даже если поеду через кольцо, даже если перейду на неказистый полубег и волнорезом рассеку пассажиров на два легиона – все равно опоздаю.

И опаздываю.

– Опаздываете, коллега, – констатирует факт начальница.

– Коллапс, – отбиваю я грубее, чем нужно.

– Руководитель мог увидеть вашу провинность по камерам, – очень и очень серьезная, совсем не улыбчивая, она смотрит на меня, как на настоящего взрослого. Фи-и! Экая непочтительность!

– И?

– Плохо будет.

– И?

– Накажет.

– Страшно-то как!

– Тш-ш, коллега! Вы со своими шуточками доиграетесь!

– Уже вижу, как он меня розгами стегает!

– Тш-ш, коллега! Что вы несете?! А вдруг прослушка в кабинете?! А вдруг микрофончики в розетки ввинчены?! А вдруг мы под колпаком?!

– А вдруг нет?

Не доверяя коварным розеткам и духу противоречия, девочка из отдела прячет голову в пластиковую ячейку для документов. Зарывается в журналы учета. Прикрывается стопками личных карточек. Трясущимися руками засовывает в шкафчик мобильный.

– Читала я про занятный обычай в концентрационном лагере, – не унимается моя раззадоренная внутренняя выдра. – Не помню, правда, в каком именно… Освенцим? Бухенвальд? Дахау? Врать не буду. В общем, один надзиратель уж очень любил выпить отборный кофе с утречка. Под пение и танцы заключенных. Поедая булочки с повидлом, он лицезрел, как истощенная «паства» его плясала да плакала. Падающих на землю велел уносить не в бараки, а в ближайшую печь. Мол, таких танцоров-иждивенцев содержать нецелесообразно.

– Что вы несете, а?! – пухнет от возмущения начальница. – Думайте же! Думайте! Даже если прослушка в кабинете не ведется, то юристы за стеной точно уши греют!

– Беда, – спокойно заключаю я, передвигая красный квадратик на настенном календаре. И как теперь по ночам спать?

– Вы по ночам спите? – интересуется начальница.

– Да, коллега, – отвечаю я.

– Поэтому сейчас носом клюете? Кончайте!

– Хорошо, коллега, – отвечаю я.

– Небось от сериалов зависимы? От телепередач? На работу с ясным рассудком надобно приезжать!

– Воистину, коллега, – отвечаю я, ввергнутая в трясину вялости и отчужденности.

Стало быть.

Все утро передвигающая красный квадратик зевает.

Из этого следует.

Весь долгий день она балуется кофейной капельницей. Допингом доводит себя до повышенного артериального давления. Нервно дрыгает коленками, изучая поведение цербера в естественной среде.

– Вам нужна справка?! – рычит на наивного и невинного сотрудника дикий зверь. – Вы сказали, что вам – нужна справка?!

Доброе, захватывающее начало: где попкорн? где кола? где начос с сырным соусом?

– Верно, – кивает наивный и невинный сотрудник. – Мне нужна справка о доходах за год.

Интригующая завязка: 1080 HD. 3D-эффект. 130 децибел.

– У меня отчет! У меня незаведенные приказы! Приемы! Переводы! Увольнения! Докладные и объяснительные! И вы тут со своей справкой! Ско-о-олько мо-о-ожно?!

– Извините (шок). Извините (падение навзничь). Извините (мгновенная контузия).

– У меня сроки! Сро-о-оки горят! Мне бросить все дела – и заняться вашей проблемой?! А?! А?! Вы понимаете, сколько времени займет процесс?! Это сбор данных! Нумерация! Подписи! Печати! Это не две минуты! Это эгоизм! Э-го-изм!

– Мне (выстрел) не (выстрел) срочно (выстрел), – хрипит почти добитый сотрудник. – Я подожду.