Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии

…Возле путей сообщения бродит, собирая щепочки, девочка, поодаль возится с какой-то корягой корреспондент, с отсутствующим видом бродит человек, который все потерял. У штабеля гнилых шпал одноглазый парень разговаривает с кондукторшей. Они имеют право на эту передышку, возле них порядочная груда щепок.

– Да я сама знаю, что в Ленинград пропуск нужен, – говорит черненькая. – Мне бы Нину Петровну до Москвы довезти, а там видно будет…

– А ты давно ее знаешь?

– По госпиталю. Я и мужа ее знала. – Голос ее становится таинственным и значительным. – Он был на двадцать годов ее старше, весь уже белый, а любили они друг друга, как только в кино показывают!

– Я бы тоже мог так любить, – подчеркнуто говорит одноглазый, – как в кино.

– Куда тебе! Тут особое сердце нужно!

– Нешто вы знаете мое сердце! – обиделся парень.

– Ладно, не подъезжай. Видали мы таких, – ощетинилась вдруг черненькая. – Местов свободных нет!

Неподалеку группа пленных немцев под охраной часового чистит снегом пищевой котел.

Дочка одноглазого потянула примерзшую к земле веточку, но ей не по силам ее отодрать. Это замечает один из пленных, пожилой, в очках с одним разбитым стеклом. Он приходит на помощь девочке.

– Куда? – кричит часовой, хватаясь за автомат.

Немец, будто не слыша окрика, отдирает веточку от земли и отдает ее девочке.

– Спасибо, – хмуро говорит девочка.

Пленный смотрит на нее и возвращается к своим товарищам.

«Фриц, а ведь тоже чувствует!» – подумал про себя часовой.

…Одноглазый с глубоким укором смотрит на черненькую.

– За что так? – говорит одноглазый.

К ним подбегает девочка с охапкой щепок. Обиженное выражение вмиг оставляет лицо одноглазого парня, он снова – весь доброта и трогательная нежность.

– Вот молодец! – говорит он. – Да этим не то что печку, цельный паровоз можно накормить!

Он подбирает с земли чурки и вместе с дочерью направляется к вагону.

– Эй, боец! – окликает его черненькая кондукторша.

Он оборачивается.

– Ты того… не сердись, – говорит она тихо, смущенно. – Есть в тебе такое сердце…

…Вагон. Парень сваливает свои чурки у печи, девочка – свои, корреспондент притаскивает огромный сук, кондукторша – несколько березовых полешков. Последним появляется человечек, который все потерял. Он долго шарит по карманам, достает кусочек коры и аккуратно присоединяет к остальному топливу.

Слышится далекий паровозный гудок. Вагон дергается.

– Граждане! – радостно кричит кондукторша. – Даю отправление!..

Утро. Товарняк стоит на довольно крупной разбомбленной станции. За станцией – погорелье поселка. В вагоне сейчас одни женщины. Они собирают обед. По сравнению с прежним пиршеством нынешняя трапеза выглядит весьма жалко: несколько луковиц, огурцов, хлеб. Тетя Паша варит кашу.

– Маловато выходит, – говорит черненькая.

– А мы добавим. – Тетя Паша берет чайник и щедро доливает в котелок воды.

– Жидковато будет.

– Как ни крутись: или маловато, или жидковато.

– Нашиковали мы в первые дни, – замечает артистка, – а теперь зубы на полку.

– Кто же знал, что мы на каждом разъезде по полсуток стоять будем! – говорит тетя Паша.

– Можно было сообразить! – несколько раздраженно говорит артистка. – С нашим неважным грузом мы только путаемся под колесами воинских эшелонов.

– А я так считаю: хоть день, да мой! – задорно говорит черненькая. – Разве нам плохо было?

– Хороший у вас характер, Дуся, – сразу оттаяв, улыбается артистка.

В вагон входят одноглазый парень с дочерью, корреспондент и человек, который все потерял.

– Живем, граждане, – весело говорит одноглазый, – за станцией базар!

С загоревшимися глазами артистка хватает сумочку.

– Деньги там не идут, – останавливает ее корреспондент, – только натуральный обмен.

Артистка бросает сумочку, лихорадочно шарит в своем бауле, наугад выхватывает оттуда какие-то вещи и кидается к выходу.

– Дусенька, – слабым голосом просит жена бригврача, – посмотри у меня в чемодане, может, что поменяешь…

Черненькая открывает чемодан. Там оказываются одни книги в строгих солидных переплетах.

– И, милая, книг-то сколько! – удивляется тетя Паша.

– Это книги моего мужа, – отвечает жена бригврача – По медицине.

Дуся в тамбуре снимает кофточку и прямо на комбинацию одевает пальто.

– Папа Коля, – говорит девочка, – а бабушка Вера знает, что мы приедем?

– Конечно, знает. Я ей письмо послал.

– А какая она, бабушка?

– Старенькая, седая, а сказки рассказывает!.. – Парень крутит головою.

– Я не люблю сказки, – задумчиво говорит девочка. – В них все неправда. Так не бывает.

– Ну и что же! Зато интересно, страшно!..

– Нет, – девочка вздохнула, – в сказках совсем не страшно.

– Ну вот, – огорченно говорит одноглазый, – опять ты за свое!..

– Папа Коля, – без всякого перехода, но с интонацией говорит девочка, – а тебе нравится тетя Дуся?

Одноглазый смущен.

– Что значит нравится?.. Я с ней чисто по-товарищески обращаюсь.

Девочка опять вздохнула.

– А мне она очень нравится!

Одноглазый оторопело смотрит на нее, не в силах постигнуть сложные ходы детской души. Откашливается, не зная, что сказать.

– Мы с ней всю ночь разговаривали… Она сказала, что ты хороший.