Так называемая личная жизнь

"Верней, больше всего неудач", - мысленно поправил Лопатин не слишком грамотный оборот редакторской речи. И подумал, что действительно на долю теперь переименованного в Третий Белорусский - бывшего Западного фронта после разгрома немцев под Москвой других выдающихся успехов по сию пору так и не выпало, если не считать его участие в Орловской операции. Почти все остальное было тяжким, кровопролитным и медленным. Последний большой город, взятый на этом тернистом пути, был Смоленск, и произошло это без малого год назад. А до Витебска и до Орши и сейчас, после трех лет войны, все еще не дошли! А между тем как раз этот неудачливый в последнее время Западный фронт тогда, после разгрома немцев под Москвой, был для всех как первая любовь и первая надежда на все будущие победы, где бы они потом ни происходили. И Лопатину из чувства справедливости тоже, как и редактору, хотелось, чтобы именно здесь, на многострадальном Западном, а ныне Третьем Белорусском, фронте мы начали этим летом громить немцев. И хотелось не просто узнать об этом, а увидеть своими глазами.

- Предписание я тебе заготовил, возьми у Степанова. Приедешь на место дай знать через узел связи. Все! - оборвал разговор редактор, решив, что потратил на Лопатина слишком много своего драгоценного редакторского времени. - Да, забыл! Народная артистка тебе звонила?

- Нет. Какая народная артистка?

- Забыл ее фамилию, - сказал редактор. - Звонила мне, искала тебя. Я велел Степанову записать ее телефон. Иди к нему...

Он удивленно посмотрел на Лопатина, хотя сам же задержал его. И, сунув на прощанье руку, пошел к своей конторке.

Телефон народной артистки, записанный у секретаря редакции, оказался телефоном Зинаиды Антоновны, и Лопатин сразу позвонил ей.

- Хотите или не хотите, а мне нужно вас видеть, - сказала она. Сегодня! Потому что я только сегодня вернулась от мужа и мне уже достали место на самолет, и завтра утром я возвращаюсь в Ташкент. Приходите прямо сейчас. Какой-то вежливый товарищ там у вас в редакции предложил записать мой адрес. Есть он у вас?

- Перед главами. Только дайте мне полчаса на сборы, а то я сам утром уезжаю на фронт, - сказал Лопатин.

- Не уверена, что обрадую вас тем, о чем собираюсь с нами говорить, но все равно приходите. Надеюсь, вы все такой же храбрый, каким показались мне в Ташкенте. Ненавижу ошибаться в людях.

Она первая положила трубку. И у Лопатина, как в минуты действительной опасности, стало пусто под ложечкой. Но, пересилив желание сразу идти к ней, он доделал все, что требовалось, чтобы уже не возвращаться сегодня еще раз в редакцию, а прийти утром и сразу ехать. Забрал у Степанова предписание, отметив для себя, что срок поставлен длинный, до двадцатого августа, взял в хозчасти продуктов на дорогу, на всякий случай на трое суток, и снес их в гараж к Василию Ивановичу, который, как он и предполагал, был там и торговался с завгаром - сколько канистр бензина дадут им про запас. И лишь после всего этого пошел по записанному адресу, в Брюсовский переулок, где ему предстоял разговор, который мог его не обрадовать.

13

Открыла дверь не Зинаида Антоновна, а кругленькая, старенькая, но еще крепкая женщина.

- Зинаида Антоновна, к вам пришли, кого вы ждали, - быстро сказала она и юркнула куда-то, наверное, на кухню, а в дверях комнаты появилась Зинаида Антоновна.

Она была все такая же уродливо-прекрасная, как в Ташкенте, только в стриженых волосах появилось больше седины, а ее мужской голос, когда она заговорила, показался Лопатину еще громче и повелительнее, чем раньше.

- Руку могли бы и не целовать, еще неизвестно, заслужила ли я. В тот вечер в Ташкенте почти влюбилась в вас, на свой лад, по-дурацки, конечно, но это у меня быстро проходит, не волнуйтесь!

Она рассмеялась, и Лопатин понял, что там, в Ташкенте, ничего страшного не случилось. Когда стряслась беда, разговор начинают с нее.

- А вы, вижу, получили за это время еще орден. А что были тяжело ранены - по вас не видно!

- Слухи о тяжести моего ранения были преувеличены, - сказал Лопатин.

- Да. Там у нас говорили, что чуть ли не смертельно. А потом, когда я была на фронте у мужа, он объяснил мне, что сквозную пулевую рану в грудь, если она ничего особенного там внутри не задела, они, врачи, не всегда считают такой уж опасной.

- Все правильно, - сказал Лопатин.

- Теперь сама вижу, выглядите как огурчик! Пойдемте в комнату.