Так просто сказать люблю

— Мне и одного раза было достаточно. С радостью больше вообще никогда с ним не увижусь.

Слушать это мне удовольствия не доставляло, однако дискуссию о Виталии я предпочла отложить на потом. Важно было не поругаться прежде, чем я сообщу ей главное.

— Мама, сейчас разговор о моей работе.

— Ты уже взрослая, и такие вопросы способна решать сама. Хотя не понимаю, почему еще не посовмещать, раз прежде это выходило.

— Именно потому, что, боюсь, дальше не получится. У меня, м-м-м, на новой работе статус повышается, и она теперь начнет отнимать гораздо больше времени.

— Ну да. Из младшего менеджера в старшие переводят в очередной шарашкиной конторе.

— Мама, я не менеджер.

— Понятно. Другое красивое иностранное название. Только суть-то ведь та же. Весьма незавидная.

— Как раз напротив. Очень завидная. Я теперь писатель.

— Кто-о?

Никогда раньше не слышала, чтобы моя родительница так громко и искренне смеялась. У нее даже слезы заструились по щекам.

— Ну и что же ты пишешь? Этикетки на маринованные огурцы?

Я разозлилась. Почему она вечно меня унижает? Хорошего же она обо мне мнения!

— Дорогая мама. Я пишу романы. В жанре криминальной мелодрамы.

— Перестань пороть чушь! — в свою очередь разозлилась она. — Ты в школе с трудом с сочинениями справлялась.

Кинувшись к себе в комнату, я вернулась со стопкой собственных книг, которые раскидала по журнальному столику.

— Вот. Смотри. Между прочим, многие твои подруги зачитываются.

Мать брезгливо повертела в руках одну книжку.

— Тут какая-то Евлалия Котова. С какой стати я должна думать, что это ты. Ни фотографии, ничего…

Я снова побежала к себе, на сей раз вернувшись с кипой издательских договоров.

— Так как ты человек высокообразованный, то видимо, сможешь прочесть, что Евлалия Котова и я, Таисия Никитична Артамонова, одно и то же лицо.

Мама водрузила на нос очки и уткнулась в текст договора.

— Вот подписи. Вот печати, — я не давала ей опомниться.

Она схватилась за сердце, и разразилась трагедия в античном стиле.

— Какой ужас! Какой позор! В нашей семье бульварная писательница! Какое счастье, что дедушка этого никогда не узнает. Теперь наша первоочередная задача — скрыть все от бабушки. Она этого не переживет.

— Уже не скроешь, — победоносно развела я руками. — Даже если ты, мама, меня сейчас убьешь, мои издатели обязательно используют этот факт в рекламных целях. И бабушка все равно узнает. К тому же ты, мама, станешь детоубийцей. А этого не понял бы не только наш дедушка.

— Таисия, как у тебя поворачивается язык шутить на такие темы?

— А что мне остается?

— Поступить согласно своему долгу! — отрезала мать.

— И в чем же он заключается?

— Тебе следует немедленно прекратить писать эту дрянь. — Она с таким видом потыкала пальцем в мой роман, будто на журнальном столике кто-то наложил смердящую кучу. — И прервать всяческие отношения с издательством. Говори что угодно. Заболела, уезжаешь. Главное, сделать все до того, как они оповестят весь мир, что Евлалия Котова — это ты.

— Поздно и бесполезно, — с большим удовольствием выдала я. — Если я такое сотворю, они нас «на счетчик» поставят. И меня, и тебя, и бабушку…

— Какой еще счетчик? — перебила мама.

— Образное выражение, бытующее в криминальной среде. На счетчик ставят должников…

— Но это же издательство!

— Мама, в первую очередь это бизнес, и там крутятся огромные деньги, часть которых потратили на меня. Понимаешь, на меня. Они уже договорились и проплатили интервью в газетах и журналах, мое участие в передачах на телевидении…

— А я полагала, что за это должны платить тебе! — с апломбом изрекла моя родительница. — Твой дедушка за выступление по радио и телевидению получал неплохие гонорары.

— Мама, ты отстала от жизни. Любое появление на экране — это реклама моего товара, то есть книг. В общем, как теперь говорят, продвижение бренда.

— Тьфу! Какие-то сплошные собачьи клички, а не терминология. Ну, и что же этот твой бренд делает?

— Бренд, в данном случае, я. Иными словами, марка. Я, Евлалия Котова. Меня продвигают к покупателю. Приближают к нему. Чтобы он увидел, влюбился и покупал меня до потери пульса.

— Пульс, кажется, сейчас пропадет у меня! — заломила руки мама. — Как мне теперь смотреть в глаза людям!

— Если тебя это так мучает, не смотри, отводи глаза. Хотя я не понимаю, что позорного я совершила? Другая бы на твоем месте гордилась. Дочь нашла свое место в жизни и без посторонней помощи сумела пробиться на определенные высоты. Кстати, не всех авторов выводят на телевидение и, уж тем более, везут во Франкфурт.

— Зачем тебе во Франкфурт? — ужаснулась мама.

— Меня там будут демонстрировать как достижение нашей современной литературы!

— Разве ты достижение? Твои книги воплощают падение.

— Разве ты их читала?

— Одну проглядела. Ленуся дала.

— Видишь! — я не могла скрыть торжества. — Твои приятельницы меня читают. Если Ленуся тебе мою книгу дала, значит, ей понравилось. Я точно знаю.

— А мне не понравилось, — отрезала мама.

— Но раз твоим приятельницам нравится, они станут тебя поздравлять и, самое главное, завидовать.