Так становятся звёздами. Часть 1

С неохотой, но Торн и Сезар выполнили требование отца.

— Поклянитесь, здесь и сейчас, дорожить друг другом, беречь друг друга, любить — быть семьёй.

Свет закатного солнца пробивался в высокие стрельчатые окна, ложась пожарным отблеском на лица.

— Клянусь, — первым проговорил Торн.

— Клянусь, — сдавленно вторил ему Сезар.

— Ну, вот и хорошо, — откинулся в кресле Алонсо, прикрывая рукой воспалённые глаза. — А теперь оставьте меня. Я устал. Мне нужно побыть одном.

— Отец? — встревоженно воскликнула Эффидель. — Вы не здоровы?

— Я же сказал — устал. Ну, ступайте же.

Озадаченные, обескураженные и присмиревшие, они покинули покои императора.

Глава 16

Гаитэ опасалась, как бы братья вновь не сцепились между собой, но склоки всех порядком утомили, продолжать ссору ни у кого не оставалось ни сил, ни желания. Все предпочли разойтись в разные стороны, хотя и чувствовалось, что ссора не исчерпала себя, а лишь затихла, затаилась до поры, до времени.

Торн предложил Гаитэ руку. Её взгляд невольно задержался на сбитых костяшках.

— Позволишь проводить?

— С радостью, если обещаешь, что мы не станем говорить о случившемся.

После сеансов исцеления она всегда испытывала дурноту и головокружение. Этот раз не стал исключением. А низкое атмосферное давление лишь усугубляло общее состояние.

— Это сложно, — проронил Торн. — Хочу попросить прощение за свою несдержанность, особенно за то, что грубо толкнул тебя. Я не хотел причинить боль, просто в пылу драки от мужчин лучше держаться подальше. В такие минуты плохо себя контролируешь.

— С самоконтролем в вашей семье вообще всё плохо. С учетом того, как много от вас зависит — это грустно.

Лицо Торна в момент словно затянуло грозовым облаком:

— Ты осуждаешь меня? По-твоему, я должен был молча проглотить такое оскорбление?! Или тебе нравятся домогательства Сезара? Нравятся, признайся?

Схватив за руку, он резко развернул Гаитэ, с ревнивой ненавистью заглядывая ей в лицо. Она с трудом удержалась, чтобы не начать топать ногой, закатывать глаза и кричать — повышенный эмоциональный фон, кажется, заразителен?

— Мне не в чем признаваться, а тебе не в чем меня упрекать. И я не осуждаю тебя, но ты меня пугаешь. Такая необузданность и ярость… ты потерял контроль, Торн.

— И это называется — не осуждаю?

Гаитэ покачала головой:

— Поведение Сезара меня не радует. Откровенно говоря, пугает даже больше твоего. И ещё — я ужасно устала. Этот дождь, предстоящая поездка, в которой придётся во всём зависеть от твоего брата, неприкрытые угрозы твоего отца. Я словно иду по тонкому льду! Ни в чём нет уверенности.

Лицо Торна смягчилось. Он сжал её ладони между своих, заглядывая в глаза:

— Меня тоже бесит необходимость подчиняться! Отец должен был послать с тобою меня! Не понимаю, какие цели он преследует? Чего добивается?

— Возможно, моя кандидатура на роль твоей жены не так сильно его прельщает, как он хочет показать? — поделилась предположениями Гаитэ. — Другого объяснения найти не могу. А роль игрушки твоего брата никогда меня не устроит.

— Как и меня! — сверкнул глазами Торн. — Если я узнаю, что он посмел досаждать тебе, кастрирую собственными руками! На сей раз разбитым смазливым личиком не отделается!

— Прошу тебя, давай не будем больше говорить о Сезаре! С меня на сегодня его больше, чем достаточно. Как думаешь, этот Кристоф — он сумеет защитить меня от твоего брата?

— Думаю, да. Он силён и хитёр, как лис. Ловкий парень. И, что немаловажно, кажется, предан тебе? Благодарность редка в нашем грешном мире, но бродяга решил её проявить. На наше счастье.

— Можно устроить так, чтобы он поехал с нами?

— Можно? Нет, не можно! — тряхнул головой Торн. — Это необходимо сделать!

Они остановились у двери в покои Гаитэ. Торн, судя по настроению, надеялся, что невеста предложит зайти, но она не собиралась этого делать. Слишком далёким от лирического был её настрой, а ведь именно на романтику он, как жених, и вправе был рассчитывать.

— Я не поблагодарил тебя за твои чудодейственные рецепты, а ведь они действительно заставили меня забыть о мучениях, терзающих вот уже несколько месяцев. Благодарю! Ты настоящая чародейка.

— И всё же до настоящего выздоровления тебе следует сохранять целибат. Полный.

Торн усмехнулся, ехидно, недовольно и, одновременно с тем, понимающе.

— Ну, конечно. Разрешите откланяться, прекрасная дама?

Гаитэ протянула руку для поцелуя.

Легко коснувшись губами ей пальцев, Торн удалился лёгкой походкой, насвистывая незамысловатый мотивчик легкомысленной песенки. Гаитэ с облегчением толкнула дверь, надеясь, наконец, на одиночество и небольшую передышку.

Но, к её неудовольствию, в комнате её дожидался гость. Или, вернее, гостья.

— Эффидель? Что ты здесь делаешь? Как сюда попала?

— Не удивляйся. Тут повсюду тайные ходы, по ним можно попасть в любую комнату замка.

Информация Гаитэ не порадовала.

— А пришла я, чтобы поговорить, — решительно заявила Эффи.

— Отлично! Давай поговорим. Что ты хочешь обсудить? — стараясь сохраняться спокойствие, спросила Гаитэ.

— Хочу спросить, зачем ты поступила так с Сезаром?

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.