Так становятся звёздами. Часть 1

Пошатываясь, Сезар поднялся, поддерживаемый сестрой.

— Мы рады, что всё обошлось, — проронил император, скрещивая руки на груди.

Братья отводили глаза и опускали голову под гнётом отцовского гнева, под которым угадывались печаль, боль и разочарование.

— Но нам хотелось бы знать, что на сей раз побудило вас сцепиться практически на глазах у прислуги, дав повод врагам лишний раз поливать грязью нашу семью?

— Отец! — принялся оправдываться Торн. — Сезар посмел от вашего имени вызвать мою невесту к себе! Он нагло приставал к ней! Сколько это будет продолжаться?! Как долго он будет испытывать моё терпение?!

Торн смолк.

Алонсон обратил гневный взгляд на младшего сына:

— Это правда?

— Конечно, отец, я бы… — снова начал Торн.

— Я не тебя спрашивал, — осадил его отец. — Сезар приставал к вам, Гаитэ? Он виновен в том, в чём обвиняет его брат? Отвечайте!

Гаитэ колебалась. Что сказать? Что будет правдой? В этот раз Сезар не делал столь прямых намёков на сближение, как обычно, и всё же…

— У Торна был повод быть недовольным поведением Сезара, Ваше Величество. Их Светлость в своём стремлении подружиться иногда действительно переходит черту.

— Бросьте громоздить слово на слово! — рявкнул Алонсон так, что на ум приходило внезапное и грозное рычание льва, столь же оглушительное, как раскаты грома. — Отвечайте прямо. Приставал или нет?

Колебаться, выбирать линию поведения, просчитывать правильность ходов было некогда. Гаитэ решила сказать правду:

— Он не приставал ко мне сегодня, но в прошлую встречу поцеловал меня. И предлагал рассмотреть его кандидатуру в качестве возможного супруга.

Она услышала, как Сезар зашипел, словно ядовитый змей, которому отдавали хвост.

— Довольно, — устало махнул Алонсо и Гаитэ замолчала.

— Вот видишь, отец! — дрожа от гнева, что едва сдерживал, вскинулся Торн. — И ты ещё смеешь настаивать на том, чтобы Сезар сопровождал Гаитэ в Рейвдэйл…

— Я сказал — довольно! — вновь обрёл полноту звучания голос Алонсона.

Император тяжёлой поступью дошёл до высокого кресла на возвышении, заменяющего в этом покое трон, и с трудом опустился, уронив руки со вздувшимися венами на резные подлокотники. Его взгляд, горький, как миндаль, перебегал с лица одного сына на другого, а те, хоть и пристыженные, всё никак не желали расстаться с воинственным пылом.

Алонсон кивком велел подойти сыновьям ближе, вытянув вперёд руку с перстнем, символизирующим его власть, призывая их к повиновению.

Торн, сжав челюсть и развернув плечи, всё же опустился на колено, коснувшись перстня губами, тем самым признавая над собой превосходство отца.

Взгляд Алонсо устремился к Сезару. Он ответил волчьим взглядом исподлобья, словно вопрошая и требуя одновременно — но чего? Пощады себе? Наказания брату?

— Значит, — протянул император, переводя взгляд с одного сына другого, — не желаете образумиться? Позволяете себе эту вражду перед лицом нарастающей опасности, — с осуждением покачал он головой. — Пытаетесь отнять друг у друга жизнь, словно нарочно играя врагам на руку? Чтобы рассчитаться с теми, кто предал нас — а это почти вся высшая знать Саркассора, — мы должны быть едины! Должны быть во всём заодно друг с другом. Наша задача — месть. Лорды будут подчиняться нам только в том случае, если станут уважать или, хотя бы, бояться. Да только подобное ваше поведение не способствует ни тому, ни другому!

— Я заставлю их считаться с нами, — процедил сквозь зубы Сезар.

— Не ты, а мы. Фальконэ. А ты, Сезар, — рука Алонсона легла на плечо к сыну и легонько сжала, — ты будешь нашим мечом. Ты отправишься в поход на Рэйвдэйл и вырвешь там последние ростки недовольства не одним, так другим способом. Заставишь каждого виновника, по очереди, испить последствия своих ошибочных действий. Не пойдут под нашу эгиду добром — бери силой! А вы, сударыня, — обернулся Алонсо к Гаитэ, — окончательно определитесь, кем хотите быть в будущем: Рейвдэлом или Фэйлом. Член ли вы нашей семьи или наш кровный враг. Тот, кто не подчинится, будет повержен, любое предательство — отмщено.

— Кем? — хмуро вопросил Сезар, не глядя на отца.

— Вами. Вместе вы — несокрушимая скала, сила! Но для того, чтобы стать этим, вам, мальчики, необходимо прекратить драку! Стать тем, кем должно — одной семьёй. Мы — едины! Только так, только вместе одержим победу. Если вы не в состоянии этого понять, сыновья, мы обречены на поражение. Перед нами лежит высокая цель — реформаторство прогнившего насквозь государства. Нужно вернуть Саркассору процветание, мир, былую славу. Но чтобы достичь цели нужно одержать победу над самым страшным врагом — самим собой! Отриньте ненависть, сыновья и станьте тем, кем я произвёл вас на свет — братьями! Едины — навек! Хочу услышать это от вас! — протянул к ним руки Алонсо, покрытые глубокими морщинами, но сложно было назвать их немощными или старческими.

Торн и Сезар обменялись неприязненными взглядами. Сама необходимость лицемерить вызывала у обоих глубокое отвращение. Или, возможно, они не желали давать клятву, в исполнении которой сомневались?

— Ну же! — возвысил голос Алонсо. — Дайте мне ваши руки!