Так становятся звёздами. Часть 2

— Как я могу не скорбеть о нём? Это конец, Гаитэ! Конец для всех нас! Если бы отец прожил чуть дольше, может быть… а сейчас мне так страшно! Я не могу не бояться. Что мы сможем сделать, если Торн прикажет убить Сезара?

— Он этого не сделает, — уверенность в голосе Гаитэ вовсе не подкреплялась уверенностью в её сердце.

— Ты не знаешь, что он сделает, а чего нет! — вспылила Эффи. — Ты даже не можешь быть уверена в том, что теперь, когда отец не довлеет над Торном, он не отошлёт тебя в какой-нибудь дальний монастырь, чтобы вернуть ко двору свою шлюху Азино!

— Эффи! Как ты можешь? Твой брат ещё одной ногой в могиле, трон под ним качается! Думаю, сейчас ему не до шлюх. И кроме того, я нужна ему. Особенно теперь, когда моя мать снова на свободе и вновь плетёт интриги.

— Что?!

— Не знаю, стоит ли упоминать об этом, но я молюсь, чтобы к смерти твоего отца она не была причастна — лишь воспользовалась ею, чтобы сбежать. Нет, дорогая. Торну сейчас не до фавориток. У него пока есть проблемы посерьёзней.

* * *

Тело императора готовили к погребению. В тяжёлых алых одеждах его уложили в гроб.

Храмовники распевали свои псалмы:

«Даруйте, добрые духи, вечный покой рабу твоему. И да воссияет душа его над нашими головами новой звездой на небосклоне. Да будет свет её вечным. Его Величество будет всегда жить в наших сердцах и в нашей памяти».

Гаитэ стояла рядом с Эффидель. Лица молодых женщин скрывала густая чёрная вуаль. Было очень душно от большого скопления людей и тысячи горящих свечей, от густого запаха ладана.

Всё это с того дня в сознании Гаитж прочно стало ассоциироваться со слезами — чёрный креп, свечи и ладан.

На хорах затянули песнопение служки. А свечи всё мерцали, как маленькие звёздочки.

Генералы отдали честь, отсалютовав обнажёнными мечами.

Когда гроб забивали гвоздями, Гаитэ даже не сразу поняла, что это за странные звуки. В первый момент подумалось — что это? Внезапно пошёл дождь? И только когда рядом качнулась Эффи и Рокору пришлось поддержать жену под локоть она поняла, что эти звуки на самом деле значат.

«Сезар не успел на похороны отца», — отвлечённо подумала Гаитэ, сжимая в руке вялую ладошку Эффи. — «Он был так предан ему. Какая жалость».

Когда гроб выносили из храма тревожно был в набат колокол. Стройная, длинная вереница придворных и стражников, охраняющий особ королевской крови, высокородных герцогов, потянулась по улицам Жютена.

Торн шёл за гробом. Он ещё недостаточно окреп и Гаитэ, несмотря на недавнюю ссору, тревожилась о нём.

Раздавшийся тревожный барабанный бой резко диссанировал с меланхоличным голосом колокола. Ритмичный стук копыт и тяжёлых шагов походил на звук сердцебиения. И ещё до того, как Сезар показался в конце улице на своём массивном вороном коне, в полном боевом облачении, Гаитэ поняла, что он рядом.

Он тяжело опустился на землю и широкими шагами направился в сторону похоронной процессии. Подойдя к гробу, опустил ладони на знамя с изображением быков, держащих на острых рогах солнце, склонился и поцеловал тяжелую массивную крышку.

Выпрямившись, что-то сказал Торну, понять, что — сложно. Ни единый мускул не дёрнулся на лице мужа, но Гаитэ сердцем чувствовала, что слова, сказанные Сезаром, не были добросердечными. И всё же, хвала небесам, братьям хватило благоразумия пойти за гробом вместе.

Может быть, это было неправильно, но присутствие Сезара, осознание того, что он рядом, действовало успокаивающе. В присутствии брата мужа Гаитэ чувствовала себя в безопасности хотя, и сама не могла бы дать себе полного отчёта, почему так происходит, ведь и Сезара на её памяти преследовали неудачи. Но само его присутствие делало мир устойчивей.

Гаитэ не ожидала, что он поспешит поздороваться с ней. Она не ждала со стороны Сезара никаких шагов, считая, что то, во многом мимолётное увлечение, что он испытал по отношению к ней, давно осталось в прошлом. Тем более, что молва упрямо приписывала ему отношения с именитой красавицей Николетой Тесла, урождённой Форсева. Одной из представительниц многочисленного рода мятежников, недавно столь жестоко убитых в Тиосе жестокосердным маршалом.

Красавицу это не остановило. Не остановил её ни муж, ни маленький сын, которых она оставила, чтобы отправиться следом за обозом прекрасного, как бог войны, маршала.

Когда до Гаитэ дошли эти слухи, она несколько дней не находила себе места от ярости. Сложно было сказать, на кого она сердилась больше. На вероломного ветреного маршала, так легко забывшего о ней? Или на себя, что не смогла, подобно прекрасной тиоской красавице, презреть всё, и отважно следовать зову собственного сердца.

В итоге Гаитэ успокоилась. Было бы гораздо печальней проявить храбрость и оказаться преданной.

Хотя, поостыв, она пришла к выводу, что глупо ждать верности от мужчины, которого ты отвергла. К чему ему проявлять преданность? К сожжённым руинам того, что никогда не было домом?

Обида прошла в след за злостью, оставив по себе грусть.

Теперь, наблюдая за Сезаром со стороны, Гаитэ нашла, что он возмужал, похудел и стал ещё больше походить на полудикого леопарда.