Так становятся звёздами. Часть 2

— Но Торн прав! — не выдержав, встряла в разговор Гаитэ. — Моя мать не вариант. Она наш враг. И ждать он неё чего-то, кроме неприятностей, наивно.

— Нам необходима лояльность Рэйва, — настаивал Сезар. — Любой ценой. Хотя бы на время. Одни, против всех разом, мы не выстоим. Никто не выстоит. Если с Рэйвом не объединимся мы, с ним вступит в союз Валькара.

— И что ты предлагаешь? На какой крючок нам ловить упрямую рыбку? — хмыкнул Торн. — Может быть, воспользуемся твоим непревзойдённым мужским обаянием, а, брат? Один раз это сработало. Вдруг сработает снова? — засмеялся Торн, заметив, как передёрнуло обоих его собеседников. — Ладно, я всего лишь пошутил. Есть ещё идеи, как умаслить развоевавшегося соседа?

— Может быть, предложив ему сундуки с золотом, купить мир?

— Было бы отлично. Но, как я сказал, золота у нас нет. А пустым сундуком мира не купишь. Разве что, пообещав, не отдавать? Но это уж как-то совсем некрасиво получается, да? — вновь с издёвкой засмеялся Торн. — А главное, Рулан вернётся разгневанный, а гарантий, что к тому времени у нас дела станут обстоять лучше, чем теперь, нет. Есть другая идея.

— Какая?

— Как только взойду на престол, стану вести переговоры. Будем тянуть время и обещать то, что выполнять не собираемся. По крайней мере, для осуществления этой идеи не придётся потрошить казну. Нужно лишь понять, чего хочет Руал?

— Всего, — коротко ответил Сезар. — И, по возможности, сразу. Можешь поверить моему опыту, переговорами ты его не остановишь.

— Тогда хотя бы задержу. А тебе тем временем придётся придумать, каким образом нейтрализовать угрозу. Будем пытаться заключать союзы и договоры как с Рэйвом, так и с Валькарой, а там посмотрим, что получится.

— И когда ты только успел стать таким дипломатом? — сузил глаза Сезар.

Торн в ответ снова рассмеялся.

— Я далеко не так глуп, как некоторые привыкли считать и как некоторым хотелось бы думать. Я прекрасно понимаю, что Рулан хочет захватить часть юга и выжать нас с моря. Было бы приятнее вести переговоры, опираясь на силу, но сейчас у нас таковой нет. Значит, будем блефовать и хитрить, но… нам нужно будет выложить нарядный фасад. Пусть, если настоящей силы не будет, будет хотя бы её видимость. Эту часть работы я поручаю именно тебе, Сезар. Мы никому не можем позволить окружить нас смертельным кольцом.

— Но как вы планируете это сделать? — не удержалась Гаитэ от вопроса. — Это же невозможно!

Она сразу сникла под строгим взглядом мужа.

Во взгляде его сквозило недовольство:

— Любовь моя! Я всего лишь хотел оказать вам уважение, но понимаю, наши скучные разговоры, скорее всего, вас утомили?

— Вовсе нет!

— Советую забыть о том, что вы дочь своей матери и не забывать о том, что вы моя жена, Гаитэ. Ни министр, ни советник — жена! И в ваши обязанности не входят оценки моих действий. А вот подарить мне наследника ваш прямой долг.

Сезар метнул в сторону брата едкий, колючий взгляд. Было видно, что он едва сдерживается, чтобы не вмешаться в эту семейную перепалку. Но всё же воспитание взяло вверх, он сдержался.

— Совсем не обязательно было снова унижать меня, Торн, — не скрывая обиды, ответила она. — Ладно, великие принцы, не стану досаждать вам своим присутствием. К чему выслушивать многозначительные речи, раз понять в них я всё равно ничего не могу? Доброго вечера.

— У моей жены в последнее время появилась крайне дурная привычка, — откинулся Торна на спинку стула и глядя на Гаитэ сквозь прищуренные ресницы. — Она всё время срывается с места и обиженная, убегает. Ладно, беги, моя милая лань. Сегодня вечером обещаю догнать тебя и засвидетельствовать своё почтение. Супружеский долг превыше всего, не так ли?

Гаитэ с трудом подавила желание его придушить.

Ну почему порой с людьми так сложно? Почему почти невыносимо их терпеть?

Любые слова после такого вступления казались лишними. Гаитэ поднялась и, отдав дань уважения, не мужу, а будущему императору, направилась к выходу.

Девушки помогали ей готовиться ко сну. Торна Гаитэ не ждала, но он счёл сегодняшний визит вполне уместным. И явно был настроен на выполнение супружеского долга, судя по тому, что на нём кроме тяжёлого алого бархатного халата ничего не было.

Скривил губы в ставшей уже привычной усмешке, в которой в равных пропорциях смешивалось мальчишеское лукавство и коварное ехидство, он промурлыкал, как кот:

— Вижу, дорогая моя жёнушка, вы не ждали, что я решу выразить сегодня моё глубочайшее почтение и любовь? — обнял он её за плечи.

Гаитэ мягко, но решительно уклонилась:

— Признаться — нет. Я полагала, события последних дней вызовут в вас желание провести дни в смирении и в молитве.

— Ты правда так думала? — сощурился Торн. — Ай-яй-яй, Гаитэ моя! Ты становишься лицемеркой. Впрочем, — подошёл Торн ближе и, обойдя Гаитэ, обнял её со спины, прижал к себе с силой, так, что вырваться уже не было возможности.

Играя её локоном и лаская пальцами шею, насмешливо зашептал:

— Все монашки заядлые лицемерки.