Так становятся звёздами. Часть 2

За время её болезни город успел измениться. Исчезли уличные торговцы, никто не расхваливал в полный голос свой товар. Закрылись лавки и магазины, не было петушиных боев, уличных балаганных представлений. Зато то здесь, то там тянулись длинные похоронные процессии. То тут, то там сновали «собиратели мёртвых», бредущие от дома к дому с белыми палками, чтобы проверить, есть ли в запертых домах новые умершие. В их обязанности входило сообщать настоятелям храмов о новых жертвах болезни.

Кристоф говорил, что их много. Слишком много. Столько, что невозможно хоронить мёртвых по отдельности. На окраинах Жютена рыли огромные братские могилы, туда каждую ночь свозили трупы. Некоторых, как положено, в гробах, но большинству везло меньше — просто заворачивали в простыни.

Над городом стаями кружилось вороньё.

Гаитэ чувствовала, как горечь в её сердце переплавляется в гнев. Ей хотелось крикнуть в затянутое тучами небо: «С меня довольно! Слышишь, ты! Добрый ли Дух или Высший Разум?! Кем бы ты ни был, с меня довольно несчастий, бед и бесконечных странствий! Если даже королева в этом проклятом королевстве так несчастна, то что же с остальными?».

Дворец походил на неприступную крепость, о всё же привратник распахнул ворота, когда узнал Гаитэ. Она знаком приказала опустить металлическую подножку и, опираясь на руку Кристофа, спустилась на землю, оглядывая остроконечные башни и занесённый снегом парк, окружающий дворец со всех сторон.

— Его Величество сейчас у себя? — осведомилась она.

— В своих покоях, — доложили ей.

Перед входной дверью стража её остановила.

— Его Величество не может вас принять.

— Что вы такое говорите? — возмутилась Гаитэ. — Пропустите меня немедленно!

— Мы не можем.

— Это мои комнаты! Не может же моя стража не пускать меня в мой собственный дом?!

Стражники опускали глаза в пол, склоняя голову:

— Его Величество в покоях не один.

Гаитэ почувствовала, как голову словно сжимает обруч. Холодный пот заструился по спине. А дверь перед глазами закачалась туда-сюда, словно началось землетрясение.

— Госпожа… — шагнул к ней, было Кристоф, но она остановила его взмахом руки.

Собственный голос словно звучал со стороны. Он был спокойным, даже отстранённым.

— С кем сейчас Его Величество? Кто эта женщина?

Стражники по-прежнему упрямо смотрели с пол.

— Говорите! — повысила голос Гаитэ.

— С императором графиня Азино, Ваше Величество.

Азино? Графиня Азино?

Кажется, о ком-то с похожим именем что-то говорила Лисичка Эффидель? То ли первая любовь, то ли первая любовница?

Как горько! В то время как она сражается с призраком смерти её муж развлекается с другими женщинами!

Торн отрезал ей всё пути к бегству, Сезар забрал её сердце и её решимость. Оба покинули Гаитэ.

Как жестоки бывают мужчины! Как бездушны! Крики слабых никогда не достигают слуха того, кто полон сил и обладает властью. Они не слышат стенаний — они слышат лишь голос собственных желания и прихотей.

Слабость тела и духа пеленой застилают ей очи. Можно ли связывать своё счастье с мужчиной? Можно ли доверять себя чувствам?

А с другой стороны — разве не этого она хотела? Не об этом просила у Добрых Духов? Определённости и возможности получить свободу? Хотя бы внутреннее право желать её? И вот — осталось лишь протянуть руку и взять желаемое. Только хватит ли духа восстать против традиций, собственных слабостей и закона, предписывающего жене быть вечной рабыней мужа?

В этот момент, когда вдоль улиц Жютена неслись крики: «Выносите своих мертвых!», — одним из трупов оказалась любовь Гаитэ к Торну.

Изначально она ведь правда была — любовь. Пусть несовершенная, странная, но искренняя и живая. Был момент, когда Гаитэ верила — всё у них может сложиться. Жаль, что шанс упущен.

— Откройте немедленно двери, — холодно повелела Гаитэ.

И прежде, чем стражники успели возразить, Гаитэ раскинула руки, магией отбрасывая их с дороги.

Картина, открывшаяся взору, была точь-в-точь такой же, какой когда-то пригрезилась во сне — бесстыдная, распутная, красивая женщина в объятиях обнажённого Торна.

Ярость, охватившая Гаитэ, была первородной и неистовой. Сила, которой она редко пользовалась, как сорвавшийся с поводка зверь, набросился на соперницу.

Ткань балдахина, обретя собственную жизнь, натянулась, звякнув кольцами, скрутилась в жгут и поползла к запрокинутой в экстазе женской шее. Будто невидимая рука на глазах творила удавку, толстую и прочную, как канат.

Удавка ползла вперёд, пока не достигла намеченной цели, затем мгновенно оплела шею соперницы и резко натянулась.

Не ожидавшая ничего подобного, графиня Азино широко распахнула до сих пор сомкнутые страстью глаза, интуитивно хватаясь руками за удушающий жгут, стремясь ослабить всё усиливающееся давление.

Она надсадно захрипела, совсем несоблазнительно засучив ногами по кровати, сбивая простыни и одеяла в один большой ком.

Торн отшатнулся, не сразу сообразив, что происходит. Потом резко обернувшись к двери, увидел жену, похожую на собственный злой призрак.

— Гаитэ?.. — выдохнул он. — Прекрати это! Прекрати! Сейчас же!

Гаитэ не видела себя со стороны, не понимала, как выглядит.