Так становятся звёздами. Часть 2

— Торн неужели ты не понимаешь? После того, как чашку разобьёшь воды из неё не напьёшься. Я больше не люблю тебя. Я, может быть, смогу остаться твоей королевой, но не твоей женщиной.

Он несколько мгновений смотрел ей в лицо, а потом, откинув голову, рассмеялся:

— Ты это всерьёз? Ну, почему женщины так любят мелодрамы? Почему им нравится падать в красивые позы и произносить красивые слова? Гаитэ, я не отрицаю своей вины за то, что поверил интриганам (кстати, нужно выяснить кто они и с какой целью действовали) и не обеспечил тебе должный уход и заботу во времяболезни. Я корю себя за то, что ты могла умереть, а я мог даже не узнать этого! Но эта женщина… я же говорю, она ничего не значит. Совершенно! Ты же не станешь ревновать меня к левой руке, давшей облегчение несчастному исстрадавшемуся от воздержания уду? Она для меня ни человек, ни личность — никто. Щель, заполненная мимолётным желанием. Ты разрушишь всё, что нас связывало, из-за чепухи? Мимолётной интрижки? Ну да, каюсь, я не прав. Не стоило приводить её сюда. Чего ты хочешь? Драгоценности, я знаю, ты ценишь не выше пыли и красивыми платьями тебя не умаслить. Так что способно смягчить твою обиду? Хочешь провинцию под собственное управление? Новенькую больницу, где лично сможешь оказать помощь страждущим? Я даже готов во имя мира в супружеской спальне попытаться примириться с твоей дьявольской матушкой! Гаитэ, не нужно смотреть на меня так, будто у меня выросла вторая голова на плечах или копыта на ногах прорезались. Я не святой — я мужчина. И моего внимания добиваются множество красивых женщин. Да все мужчины, рано ли, поздно, но изменяют жёнам. Не потому, что не любят их! А потому что в каждом из нас живёт вечный охотник, желающий поймать новую лань!

— И что, по-твоему, я должна сделать? Смириться? Этого ты ждёшь от меня, Торн Фальконэ? Что я стану одной из тех примерных жён, о которых говорится в Святых Свитках? Всё прощающие, живущие для других, на них мужья готовы молиться, но ночи проводят с другими? Такой ты видишь меня, да? Мудрой, способной на самоотдачу, готовой ради всеобщего блага отказаться от всего, и в первую очередь от того, что делает женщину женщиной — желания быть любимой и единственной? Мне, в отличие от тебя, плевать на корону. Я выброшу её и не пожалею! Но я хочу любить и быть любимой. Хочу смотреть в глаза близкому человеку и верить ему. Знать, что он не лжёт, не интригует против меня, не использует. Я слушаю тебя сегодня и не знаю, чему верить. Знал ли ты, не знал? Сам лжёшь или был обманут? Но я своими глазами видела, как ты берёшь другую женщину на нашей кровати. И ты ошибаешься, думая, что я стану с этим мириться.

Лицо Торна заострилось, сделалось хищным, как у нахохлившегося орла.

Впервые Гаитэ заметила в нём сходство с Сезаром. У того часто возникало такое же выражением на лице перед тем, как он перерезал противнику глотку.

— Ты ошибаешься, моя дорогая, если думаешь, что у тебя есть выход.

— Выход, Торн, есть всегда, — спокойно возразила Гаитэ.

— Ты моя жена. Моя королева. И чтобы ты себе не придумала, я никогда не был к тебе жесток. Твоя обида пройдёт. Ты успокоишься и поймёшь, что я прав.

— А если не пойму?

— Тем хуже для нас обоих. Я пришлю к тебе фрейлин. Они помогут тебе раздеться.

Торн вышел, оставив Гаитэ в состоянии тихой ярости.

У неё было такое чувство, что она стоит перед каменной стеной. Ни обойти, ни перелезть. Что остаётся? Остаётся взорвать её к чёртовой матери!

Глава 13

Если бы Гаитэ была собственной подружкой, а не самой собой, она бы постаралась отговорить себя от принятого решения. Это было не просто рискованно — это было глупо. Безответственно. Так близко к крайностям, которых она взяла за правило избегать.

«Если я не найду в себе силы сделать это сегодня, я не сделаю этого никогда», — сказала себе Гаитэ. — «Я снова и снова буду искать оправдание своему бессилию и своему нежеланию действовать. Получится, что в итоге Торн окажется прав — я смирюсь и стану тем, кем он желает меня видеть. Почему мы боимся делать новый шаг? Что-то коренным образом менять в жизни? Почему неизвестность страшит нас, завораживает, лишая сил, как взгляд удава завораживает мышь? Даже оставаясь на старом, хорошо известном месте, мы всё равно подвержены переменам, что точат и изменяют всё вокруг, включая нас самих? Упущенная возможность — это грядущий ад, выкованный из сожалений о том, что шанс был дан впустую. Действовать нужно сейчас, пока никто от тебя этого не ждёт. Завтра будет поздно».

Гаитэ обижала взглядом комнату. Ничто не казалось ей здесь своим. Ничто не держало. И счастливые, и страшные воспоминания жили в Императорском дворце, но не здесь. На мгновение она заколебалась, раздумывая о том, стоит ли взять с собой деньги. Искушение было велико. Оказаться на улице без гроша в кармане не совсем то будущее, о котором мечтаешь.

Разве не имеет она право на золото Фальконэ? Разве не обязан ей Торн самой жизнью, причём не единожды?