Так становятся звёздами. Часть 2

Валькарийцы одобрительно зашумели. Кое-где раздались даже жидкие аплодисменты.

Сезар по-прежнему стоял в горделивой позе, вскинув голову и широко расставив ноги. Словно все своим видом утверждая собственное превосходство.

Эффидель, заметно волнуясь, переводила испуганный взгляд с наречённого жениха на брата, даже и не скрывая, что волнуется только за последнего.

Гаитэ бы очень хотелось верить, что опасности нет, но это было неправдой. Бросить вызов королю — это всё равно что втереться между молотом и наковальней.

Да какая муха Сезара укусила? Он совсем голову потерял? Проиграет — позор на всю страну, не отмоешься. Выиграет… и к чему тогда всё это перемирие? Недолго просуществует Нерушимый Мир, за который она столько радела.

Да он словно нарочно старается свести к нулю все её начинания! Словно бы мстит? Но это было бы слишком просто. Там, где играют ферзями, такие проходные пешки, как чувства, мало что значат.

— Сражаться с достойным противником большое удовольствие, — отвесил Сезар противнику вежливый поклон с изяществом и достоинством, по которого за милю можно было узнать большого вельможу. — Прошу?

Приглашающим жестом указал он на свободную середину в палатке.

Если бы от взгляда можно было бы воспылать, то Сезар под взглядом Руала должен был бы обратиться в пепел. Столько ядовитой ненависти!

— Слуга! — хлёстко, словно ударил плетью, позвал король.

Мужчины начали раздеваться. Зазвенели золотые цепи, затрещали шнуровки камзолов.

— Быстрее! — торопил Руал.

Эффидель потянулась пальцами к руке Гаитэ, ища поддержки. Женщины сжали в волнении руки.

Покосившись на мужа, Гаитэ с невольной вспышкой гнева в сердце обнаружила, что он спокойно поклёвывает себе виноград, довольно улыбаясь.

— Мой господин, — склонилась она к мужу, — разумно ли то, что происходит? Не правильнее ли будет вмешаться и остановить это?

— Нет.

При всей краткости ответа он был исчерпывающим. Особенно в сочетании с тоном.

Фрейлины смущённо хихикали и опускали ресницы, прикрываясь веерами. И всё же, не в силах избежать искушения, бросали игривые и восхищённые взгляды на оголившиеся торсы царственных соперников.

А посмотреть было на что.

До замужества Гаитэ вряд ли позволила бы себе столь беззастенчивое пиршество для глаз. Но раз руками коснуться она его все равно никогда не посмеет, глядеть-то ей никто не запретит?

Тело Сезара было гладким, как у женщины, но ничего женственного в линиях и пропорциях фигуры не было. Мышцы бугрились на плечах, змеились под кожей живота, обещая соблазнительную твёрдость и жёсткость.

«Да что со мной такое?», — одёрнула себя Гаитэ. — «Никогда прежде я не позволяла себе думать о нём так».

Соперники встали рядом, разминая мышцы. Прошли на середину шатра и повернулись лицом друг к другу.

— Ваше величество! Господа! Правила таковы: тот, кто первым уложит соперника на ковёр, объявляется победителем.

Эффидель, наконец, выдохнула.

— Хвала Добрым Духам! Они не станут сражаться оружием!

Гаитэ тоже испытала облегчение. Поражение в спорте удар по самолюбию, но, как последние не болезненны, от них не умирают.

— Начинайте!

Ударил гонг, обозначая начало состязания.

Мужчины стояли рядом, так близко, словно любовники и тела их пышили горячей, едва сдерживаемой яростью.

Почти соприкасаясь лбами, они двинулись по кругу.

Первым ударил Руал, резким толчком отбрасывая противника от себя. Теперь Сезара с ним разделяло расстояние в два-три фута.

— На кого поставите, ваше величество? — склонил один из фаворитов Торна голову.

У императора блестели глаза как у кошки, почуявшей валериану.

— На брата. На кого же ещё? — засмеялся он, забрасывая за щёку ещё одну виноградину.

Противники снова принялись кружить друг около друга, выжидая выгодный для нападения момент.

— Ну же! Ну же, ваше величество!

— Давайте, ваша светлость! Давайте!

Руал, наклонив голову вперёд, точно бык, ринулся на противника, вцепившись руками в широкие плечи Сезара, который, справедливости ради, был на голову выше противника. В чисто физическом плане.

Было видно, как дрожат ноги соперников, напрягаются бицепсы на обнажённых руках, играют мышцы на животе от усилия одержать победу.

— Ну же, давай! — сорвался Торн, ударяя кулаком по коленке. — Мы должны победить! Давай же!!!

Его возглас потонул в других таких же азартных выкриках.

Гаитэ подалась вперёд. Сердце колотилось, кровь стучала в ушах.

«Давай же, давай!», — кричала она про себя, кусая в нетерпении костяшки согнутых пальцев, прижатых к губам.

Руал, как обезьянка, повис на Сезаре, уцепившись одной рукой тому за шею, а второй надавливая на колено, в надежде заставить потерять равновесие.

Король Валькары был невысок, но силён и, похоже, чертовски упрям в достижении цели.

Лица мужчин побагровели. Оба лязгали зубами, как дикие звери. От напряжения, нарастающего с каждой секундой, с каждым новым мгновением, от усилий на шеях обоих вздулись жилы.

Когда, казалось, силы вот-вот оставят Сезара и победа валькарийца предрешена, невероятным усилием воли, черпающим силы в ещё более невероятном упрямстве, саркассорец, как вцепившегося клеща, сбросил с себя Линтона Руала.