Так становятся звёздами. Часть 2

— Сезар, — погладила его по плечу Гаитэ. — Ты не лучше других и не хуже, ты такой же, как все. Обыкновенный, из плоти и крови. Так же как другие, ты способен любить, так же как другие, способен страдать. Так же, как любого другого тебя могут убить. Смирись с этим и найди в этом утешение. Будучи всего лишь человеком, не полубогом, ты не мог вчера изменить ничего. Слышишь этот звук, Сезар? Это звон лопат могильщиков. Люди готовят погребение. Люди страдают — и это объединяет всех — и их, и нас. Пойдём туда. Будем вместе.

— Тебе от этого станет легче?

— Мне — нет. Но, возможно, от этого станет легче им.

Гаитэ пошла к краю леса, куда выжившие после ужасной ночи, сносили трупы. Без удивления, со странным смирением, она узнала среди мёртвого и своего брата Микиэла.

«Вот ты и получил своё Царство, брат мой», — с болью подумала она.

Сорвав букет голубых незабудок, перевязала их лентой и положила брату на грудь.

Глава 23

Гаитэ провела несколько дней в хижине у воды, зализывая душевные раны. Несмотря на внешнюю неприглядность, жилище было вполне комфортабельным. Специальный слой соломы и мха поглощал влагу и не пропускал прохладу, внутри было тепло и сухо.

Пару дней она пробыла в каком-то странном забытьи. А на третий Сезар заставил её подняться.

— Гаитэ, нам нужно поговорить. Это очень важно. Рад сообщить тебе, что новые отряды императорских войск, попытавшихся вступить на эти земли, отброшены. У нас есть время, но его очень мало.

— Время для чего? Чтобы собрать ополчение?

— Если ты хочешь именно этого — то да, Гаитэ. Ты можешь стать тем знаменем, что объединит многих. Торн не популярен ни у старой, ни у новой аристократии. Заставить пламя ненависти разгореться и возглавить его будет несложно, — Сезар откинул волосы с лица и, в свойственной ему резкой, стремительной манере, опустился на табурет. Крестьяне, ремесленники, аристократы — мы всех можем собрать и поставить к ружью. Мы обойдём каждый замок, каждый дом в провинции. Я найду подход к гордым аристократам, ты найдёшь общий язык с простыми людьми — мы сможем убедить людей присоединиться к мятежу. Но что дальше, Гаитэ? Снятое со стен оружие прошлых лет недолго продержится против новейших орудий в руках настоящих солдат. Будем реалистами? Наш мятеж доставит Торну несколько неприятных минут, но шансов на победу в прямом противостоянии у нас нет. Мы можем какое-то время поддерживать пожар безумия, но финал заранее предрешён — мы сгорим в этом пожаре, любовь моя. Это противостояние будет не большим, чем смертельный прыжок раненого зверя.

— Что ты пытаешься до меня донести? Ты хочешь сдаться?

— Я хочу придерживаться первоначального плана. Гаитэ, нам нужно бежать.

— И бросить всех этих людей?

— Да. Ты сама знаешь, что наше присутствие среди них несёт им большие беды, чем наше бегство. Кому нужен простой крестьянин? Его убьют только если не успеет увернуться от клинка. Другое дело принцы. Одним своим существованием мы несём угрозу друг для друга. И потому наши сражения столь жестоки. Убей или умри — таковы правила. Стоит отрезать у туловища голову, и оно становится никчёмным. Простым людям нужен лидер. Без лидера они безопасны. Даже Торн не станет без нужны уничтожать. Никому не хочется быть королём пыли.

— Я обещала Торну вернуться. Я хочу отомстить. За его вероломство и жестокость. За его обман.

— Хорошо. Тогда останемся и станем сражаться на смерть. Если ненависть к Торну и привязанность к прошлому в тебе сильнее, чем желание двигаться дальше. Чем любовь ко мне.

Гаитэ подняла глаза:

— Ты сейчас пытаешься мной манипулировать?

— Я сейчас пытаюсь воззвать к твоему благополучию. Твоя мать не сдавалась — никогда. Даже когда терпела поражения, раз за разом, поднималась и снова бросалась в бой. Она не умела уступать и не хотела этому учиться. Да, в последний раз её можно понять, она защищала свою дочь. Нужно быть справедливым даже к врагам, которым для меня была твоя мать большую часть жизни — она ушла, как герой. Жила — Тигрицей, умерла — звездой. Ты можешь сделать тот же выбор — пойти по её дороге. И в итоге окажешься там же, где твоя мать. Ну, давай на миг допустим невозможное — мы уничтожим Торна. Убьём его, захватим его власть. Ты будешь счастлива, вновь надев корону Саркассора? Будешь счастлива вновь стать женой нового императора — братоубийцы?

Гаитэ вздрогнула, в ужасе отпрянув от протянутой к ней руки:

— Нет.

Сезар правильно истолковал её жест и слово. Оно относилось не к нему, оно относилось к нарисованному им будущему. От одной мысли о Жютене, об императорском дворце Гаитэ начинало тошнить.