Так убивать нечестно !

Мэри была восхищена безукоризненным поведением князя и уже подумывала о том, что была к нему несправедлива, когда он снова настроил ее против себя, ступив на скользкий путь. Ненавязчиво, но достаточно настойчиво князь Варасашвили пытался выпытать у мисс Клифф условия завещания покойного мистера Фэншоу. Собственно говоря, интересовало князя лишь одно: все ли состояние Джеффри Фэншоу безоговорочно отходило к его вдове, или какая-то толика доставалась дочери.

С трудом сдержав желание уведомить высокого гостя о том, что за небольшую мзду он получит нужные сведения в Сомерсет-хаусе, Мэри предложила ему взамен вторую чашечку кофе. Но князь не унимался. Прокомментировав возможное будущее Вики, он с улыбкой, показавшейся Мэри вконец бесстыжей, произнес:

- Малышка ведь и так очаровательна, а, разбогатев, станет совсем неотразимой. Мне просто непонятно, почему, зная, что в скором времени она сделается обладательницей несметного состояния, женихи ее пороги не обивают. Или она уже обручена?

- Да, Вики у нас завидная невеста, - уклончиво ответила Мэри.

- Да и вам, мисс Клифф, жаловаться не на что, - улыбнулся князь. - Я слышал - вы тоже наследница?

На мгновение душа Мэри ушла в пятки - ей вдруг показалось, что князь видит возможную невесту и в ней. Однако, взглянув на его лицо, она пришла к выводу, что хитрец просто юлит, опасаясь вконец запугать ее беседой на столь двусмысленную тему.

- Это я-то наследница! - Мэри прикинулась удивленной. - По-моему, князь, вы наслушались россказней дяди Уолли.

- Ну, разумеется. А разве это неправда? Жаль, жаль! А я вот слышал, что некая богатая тетушка завещает все свое немалое состояние вашему опекуну, а вы - его единственная наследница.

- Нет, на самом деле все обстоит несколько иначе, - сказала Мэри. Тетушка Клара вовсе даже не составила завещания, да и вряд ли когда составит. Бедняжка совсем из ума выжила. Уже давно.

- И это только к лучшему, - жизнерадостно провозгласил вошедший Уолли. - Не сомневаюсь, что будь старуха в добром здравии, она завещала бы все свое злато какому-нибудь задрипанному приюту для заблудших кошек. Или падших овечек. Такое счастье мне, по-моему, на роду написано. Держу пари, что именно так все бы и случилось, если бы старая ведьма вдруг взяла и выздоровела, хотя любая другая на ее месте давно бы откинула копыта.

Уолли плюхнулся на стул и развернул салфетку.

- А ведь находятся еще козлы, которые до сих пор до хрипоты спорят о запрещении эвтаназии! - с горечью заявил он. - Кончится все тем, что я первым сыграю в ящик, и единственной наследницей станет Мэри. Не подумай, деточка, что я против - напротив, я всеми конечностями за, - но справедливость превыше всего... Ты же понимаешь, что я имею в виду, верно?

Мэри к тому времени уже покончила с завтраком и встала, поручив Уолли ухаживать за гостем.

- Насколько я вижу, он может сам за собой поухаживать! - возмущенно вскричал Уолли. - Вы ведь уже почти член нашей семьи, да?

Князь обижаться не стал, но ответил, улыбаясь:

- Да, у вас я и впрямь чувствую себя как дома. Это необычайное ощущение. Поверьте, мистер Картер, я вам чрезвычайно признателен. Я отдыхаю как никогда.

- Я рад, что хоть кому-то здесь нравится, - проворчал Уолли, хмуро взирая на сияющего князя.

Мэри воспользовалась благоприятным моментом и улизнула. Не желая откладывать дела в долгий ящик, она поднялась к Эрминтруде.

Хозяйка дома, убитая горем, возлежала на огромной, застланной розовой парчой, кровати. В спальне стоял крепкий аромат духов, а розовые шелковые шторы были плотно задернуты, чтобы не впускать к мученице лучи неуместно развеселого солнца.

- Это ты, милая? - простонала страдалица, вскинув пухлую руку к темени. - О, моя голова!

Мэри искренне любила Эрминтруду и считала, что Уолли почти всегда обращается с ней по-свински, поэтому сочувствие, прозвучавшее в ее голосе, было неподдельным:

- Бедная тетушка Эрми! Я смажу вам виски одеколоном, и вам скоро полегчает.

- Я больше не могу! - простонала Эрминтруда голосом, которому позавидовали бы многие драматические актрисы. - Я уже дошла до ручки. Видит Бог, я старалась, но ведь всему есть предел!

Мэри приоткрыла окно и принялась смачивать одеколоном носовой платок.

- Вы собираетесь развестись с Уолли? - спросила она без обиняков.

Столь резкий переход от классической драмы к суровой реальности, судя по всему, не учитывал нынешнего душевного состояния Эрминтруды. Она извергла глухой стон. Похоже, звучание его ей понравилось и она, простонав еще раз, жалостно и с подвыванием, зарылась головой в кружевные подушки, нагроможденные в изголовье.

Осознав свою ошибку, Мэри приумолкла, начав смачивать лоб и виски Эрминтруды. Минуту спустя Эрминтруда сказала:

- Не следует мне говорить с тобой на эту тему. Ты - его воспитанница, да и вообще - такая юная и невинная!

- О, не думайте обо мне, тетушка Эрми! - отмахнулась Мэри, произнося эти слова с отрешенностью актрисы, играющей одну и ту же роль в трехсотый раз. - Лучше расскажите, что случилось?

- О, не спрашивай! - выдавила Эрминтруда, громко всхлипывая.