Так все и было, или рассказы бывалого одессита

Толпа только и ждала такого призыва. Ковбои двинулись на меня всей толпой. Я принял оборону. Первое, что я всегда знал, в таких случаях, где неравные силы, нужно всегда задействовать толпу. Как писал вождь мирового пролетариата В. И. Ленин: «Недостаточно культурности и организованности трудящихся масс…» Для этого хорошо выпившие и организованные народные массы должны получить клич, а дальше все будет просто, можно и революцию сварганить. Одни вступятся за меня, другие против… и это будет уже не столь важно. Главное — скучать никому не придется и вечер для всех не пройдет даром. Я встал и бросил в ковбоев стулом, потом блюдом, а дальше — все закрутилось... Через одну минуту между собой уже дрались все посетители ресторана, подбадриваемые музыкальным ритмом. Тут уместно применить цитату И. В. Сталина: «Жить стало лучше, жить стало веселей». У меня зверски начала болеть рука, обмотанная ресторанной салфеткой, которая напоминала белую боксерскую перчатку. Кто-то ударил меня, кого-то — я. Глуховатый Алик кричал На­дежде Гавриловне, что он ничего не слышит и ничего не понимает. Какой-то жлоб стягивал бабочку с работника горкома, пытаясь засунуть ее прямо ему в рот. Тот кричал, что он из горкома, но жлоба это только раззадоривало. Лорина, как кот в сапогах, с вилкой и ножом в руках, сражалась с людоедом-верзилой из мультфильма, и вопила: «Не подходи, убью!» Мои друзья с юга Украины быстро разбежались и я их больше никогда и нигде не встречал. Жена горкомовца виз­жала как ненормальная, хотя ее никто не трогал. Надежда Горилловна, размахивая хвостом какой-то большой жареной рыбы, периодически попадала кому-то по щекам, кому-то по голове. В конце концов ее успокоил какой-то длинный, худой официант, надев на голову ей ведро со льдом из-под шампанского. Борьба за «Зимний дворец» была в разгаре. Тут в ресторан вбежали «большевики-чекисты» и бунт был остановлен. Милиция прибыла в полном составе, человек десять. Толпа успокоилась, тихо рассаживаясь по своим местам, под спокойную мелодию из кинофильма «Шербурские зонтики». На полу ресторана валялись остатки пищи, битые бутылки, рваные скатерти и поломанные стулья. После общения с официантами сотрудники «НКВД» вывели меня в гардероб. Туда же привели бритоголового «босса» и двух его ковбоев. Невысокого роста, с лицом, похожим на мяч, с узкими глазами, младший лейтенант абаканской милиции попытался разобраться в ситуации. Он снял фуражку, протер ее салфеткой и надел ее на макушку, так что его голова показалась еще круглее. Румянец на его щеках и весь его вид напоминал мне китайского синьора-помидора или, как бы сейчас сказали — доброго и веселого смайлика. Он начал задавать какие-то вопросы и я подумал, что с его интеллектом он не сможет даже визуально определить, славянин я или бурят и даже какой у меня пол. Подошла Надежда Гавриловна. Она бойко вмешалась в ход «дознания». В волосах у нее оставались кусочки подтаявшего льда. На ее розовом бальном платье был оторван рукав. Платье было усеяно масляными пятнами, остатками различных салатов, а белый вышитый цветок был «обрамлен» остатками жаренной в томате рыбы. Она что-то пыталась объяснять «синьору-помидору», но тот был сильно перегружен стереоэффектом в ушах, слушая всех сразу. Алик тоже стал пытаться что-то ему объяснять. Как ни странно «синьор-помидор» стал с ним спорить, но Алик твердил только одно: «Они кинули шампанское!»  Младший лейтенант переспрашивал его еще раз десять, какое шампанское и кто его кинул. Но у Алика в драке сломался слуховой аппарат и он, ничего не слыша, повторял все время: «Шампанское! Шампанское!» Гавриловна пыталась объяснить блюстителю порядка, что Алик глуховат, но «великий сыщик» крикнул на Алика, что он не только глуховат, но еще и слеповат, потому что он не официант и шампанского он ему не даст. Вовремя подошел горкомовец и стал бойко что-то объяснять. Он был немного помят, без красивой зеленой бабочки и с синяком под глазом. В итоге вступил в разборки немолодой сержант, которого все называли Кузьмич. Кузьмичу было лет за сорок, у него были большие усы и пышная шевелюра. Внешне он напоминал запорожского казака или сына Буденного. Как по мне, он больше был похож на Сидора Лютого из кинофильма «Неуловимые мстители». Он живо опросил поникших ковбоев, «несчастную» официантку и отвел меня в сторону.

— Тут, это, значит, такое дело, — начал он заискивающе, — я все понимаю, бабу не поделили, дело молодое.

— Какую бабу? — переспросил я.

— А пёс ее знает, — Кузьмич пытался быть либеральным, — слышь, да на кой мне разбираться. Начнем разбираться, протоколы писать будем, заявления. До утра в милиции сидеть будем, у нас протоколы, кроме меня, тебе никто не напишет, лейтенант-хакас все равно ни хрена не понимает, он-то и не все буквы знает, а я тянуть буду, я на сутках, мне спешить некуда.

— Слушай, чего ты мне прилепить хочешь? — возмутился я, — мне руку, может, ножом порезали, самооборона, а ты мне про какую-то бабу рассказываешь.