Так все и было, или рассказы бывалого одессита

— Да что вы от него хотите? — вмешалась Надежда Гавриловна, — это орел наш, — кивнула она на меня, — он нас всех спас.

— Разберемся, разберемся. Слышь, да ладно с этой бабой, мы же мужики, — увернулся Кузьмич, — да, правильно, дал этому лысому и дал. Они здесь у нас как авторитеты местные. Правда ущерб есть — посуды много битой, но ты не думай, это я просто так, к слову сказал. Мне сказали, ты из Одессы. А ведь мы — земляки.

— Земляки? — переспросил я.

— Ну, да, — убедительно ответил Кузьмич, — я же из Харьковской области. И потому, как твой земляк, предлагаю тебе решение вопроса как брат брату.

— Ну, ну, — возмутился я, — и как же братья между собой вопросы решают?

— Да ты не переживай, — успокоил меня Кузьмич, — все в рамках землячества и закона. Тут мне лысый шепнул, ну, как бы потерпевший, что у тебя фотоаппаратик имеется иностранный со вспышечкой маленькой, а у моей дочурки совершеннолетие скоро будет. Неужели ты, как землячок, не подаришь его мне, ну и на весь наряд рублей тридцать — пятьдесят на пиво? Я ведь тебе дело говорю, и по закону все правильно будет. Я ведь хочу, чтобы тебе, земляку, хорошо было.

— Да, это честно, — с иронией сказал я, — по-земля­чески.

Мы зашли вглубь гардероба. Я вынул из куртки фотоаппарат, тридцать рублей и протянул их Кузьмичу. Кузьмич засунул фотоаппарат за пазуху и пересчитал деньги.

— Да тут же только тридцать, — Кузьмич явно по-землячески наглел, — мы же договорились тридцать — пятьдесят.

— Ну, так я же дал тридцать, — удивился я.

— Ну, мы же земляки, — продолжал наглеть Кузьмич, — не будь жадным. Тридцать ребятам на пиво, а кто ж пиво в Одессе, в «Гамбринусе», что на Дерибасовской, без рыбы пьет. Мы хоть и менты, но этикет знаем.

Я добавил двадцать рублей, и Кузьмич исчез из гардероба. Я вышел в вестибюль, в котором стояла разношерстная толпа и возмущенно разбирала произошедший конфликт. Ко мне подошла Надежда Гавриловна, обняла меня и поцеловала в лоб.

— Вот наш герой! Этих уродов местных построил, — сказала она, тыкая пальцем с презрением в местных ковбоев, — Что? Получили от одессита? Вам еще и не такое будет.

— Что, что? — опять ничего не услышал Алик.

— Я говорю, уроды они, — спиртное у Надежды Гавриловны еще наверняка не вышло. Она показала лысому прямо в нос большую дулю.

— Уроды, они и есть уроды.

Алик замотал головой. Лысый «босс» сильно был огорчен поражением на «собственном поле». По нему было видно, что оставлять это так он не согласен. Как только я об этом подумал, он подошел ко мне.

— Ты знаешь, как ты меня опустил, — лысый с яростью шептал мне на ухо, — тебе это так просто не сойдет. Я тебя в землю зарою. Абакан — город маленький. Нас здесь все знают. Круче нас, ты понял, здесь никого нет.

— Слушай, — говорю я ему, — да, я все понял. То, что вы здесь самые закрученные, я еще в ресторане понял. Я подал вам шампанское с остатками винегрета, так вы даже с места не встали.

Неожиданно справа ко мне подошел спортивного вида жилистый паренек, который стал переминаться возле меня с одной ноги на другую, имитируя стойку боксера на ринге.

— А ты ничего, молодец, — похвалил меня паренек-боксер, — да, наши не ожидали. С виду невысокого роста и вроде не широкий, а бутылку шампанского в стол как в пластилин вогнал.

Он стал мне, как бы по дружески, пощупывать мускулатуру на руке.

— А ты, я смотрю, спортом занимался? — никак не мог угомониться выпивший боксер, — так, может, мы с тобой завтра на ринге помнем друг друга, так, по-любительски. Так ты чем, карате занимался?

— Ага, — ответил я, — карате и ушу тоже. Притом в ушу я достиг черного пояса.

— Как это? — удивился боксер.

— Могу на ушах стойку делать, — нервно подкалывал я его, — ну чтобы ты понял, могу на уши всех поставить.

— Эге, — улыбнулся боксер, — так ты же еще и юморист.

— Слышь, отойдем, — Кузьмич отвел меня в сторону, — ты смотри чего здесь, поаккуратней. Эти дураки дерзкие ребята. Я тебе вот телефон свой домашний дам. Если чего, какая проблема, позвони, как земляки все порешаем. А сколько тебе в Абакане еще быть?

— Два дня, — ответил я, — на третий день в аэропорт и в теплую Одессу.

— Ну, смотри тут, — Кузьмич, как-то явно запугивая, предупреждал меня, — ты парень смелый, но эти придурки-то всяко поделать могут. А то вместо Одессы либо в холодный Магадан с белым снегом, либо белая палата в больнице. Ну, если чего, звони. Можешь положиться на меня как на брата.

Да, да, подумал я, если на тебя положиться, то на билет Аэрофлота не хватит. Народ стал тихонько расходиться по домам. Мы вышли на улицу. Надежда Горилловна восторженно крикнула: «Я требую продолжения банкета!», но у меня сильно разболелась рука и я поехал в отделение скорой. Получив медицинскую помощь, усталый, потрепанный, но не побежденный, погрузился в сон в гостинице «Абакан».