Такая большая любовь

— Мы все вынуждены к этому прийти, рано или поздно. Ведь в наших семьях надо передать имя, поддерживать традиции… А известно, что лучшие мужья получаются из тех, кто бурно провел молодость.

Поскольку приближался час ужина, он отправился к Аллее, весьма довольный собой, высоко держа голову и вышагивая вразвалку. Под платанами он обнаружил господина де Мондеса, который поджидал его, глядя высокомерно и презрительно.

VII

Всю следующую неделю атмосфера в особняке Мондесов была до крайности гнетущей. Драма была тут — ощутимая, очевидная, укоренившаяся, подразумеваемая в малейшем слове, поддерживаемая каждым взглядом и каждым вздохом. Шушукались в уголках у дверей, обменивались унылыми перемигиваниями. Однако никто не находил решения, ни осмеливался его предложить.

Лулу не пытался отрицать. Впрочем, как бы он посмел? Он просто отбивался от всех и пытался переложить ответственность на других. В конце концов, Тереза так же виновата, как и он. И потом, семья не давала ему денег, ведь не мог же он поддерживать приличную связь на свое жалованье в Торговой палате! Впрочем, если бы подобное приключение случилось у него с «кокоткой», неприятностей было бы еще больше.

— Тебе надо было всего лишь сделать как все: завести себе замужнюю женщину, — ответила ему мать.

Что касается графа де Мондеса, то он заявил, что в прежние времена Лулу отправили бы на Мадагаскар или по крайней мере в Камерун… И все, счастливого пути.

— В Камерун, нашего бедного малыша! — возмутилась мадемуазель де Мондес. — Влад, у тебя в самом деле нет сердца.

— В первую очередь у меня нет средств, чтобы оплатить его переезд и устроить плантатором, — ответил Владимир.

Теперь, признавшись в своем несчастье, Тереза отбросила всякую сдержанность. Подметала прихожую чуть не под вечер, била по тарелке в день и подавала подгоревшие блюда, шмыгая носом.

— Да что такое с этой бедняжкой Терезой, почему она все время плачет? — спрашивал каноник с невинным видом.

Он чувствовал себя обязанным разыгрывать неосведомленность, в которую верила одна лишь его сестра.

— Только представьте, такой скандал в доме духовного лица! — стенала мадемуазель де Мондес.

Несчастья идут чередой. Мадемуазель де Мондес, получив пять тысяч франков от одного из своих постояльцев, сложила купюру шесть раз пополам и спрятала ее в горсти, чтобы никто не видел деньги в ее руках. Так она прохаживалась все утро, но потом бумажка куда-то подевалась, и она не могла ее найти. Опять Тереза, конечно… как и с браслетом, о котором теперь не осмеливались говорить.

— Она этим пользуется, шельма, она нас за горло держит, — говорила мадемуазель де Мондес.

Госпожа Александр уже не сдерживалась и с удовольствием сыпала соль на рану:

— Знаете, какие они, эти корсиканцы. Все сумасшедшие, экстремисты. Не дай бог, Тереза как-нибудь утром выбросится из окна, в ее-то состоянии!

— Да уж, — отвечала старая дева, — нам только этого не хватает.

Сплетни в Марселе всегда разносятся через дворы, так что в квартале уже пронюхали о деле. Несчастье Мондесов, поднимаясь по лестницам, прокрадываясь в кухни, медленно распространялось по соседним домам.

Одно было несомненно: Тереза не хотела уезжать в свои родные края — ни в коем случае и ни за какие деньги. О деньгах, впрочем, и речи не было. Граф Владимир заявил, что не даст ни гроша, и в этом пункте ему можно было доверять. Мадемуазель де Мондес говорила, что смирится с продажей чего-нибудь из мебели или распятий. Но как вынести из дому вещь, чтобы «аббат» не заметил? И думать нечего.

— А ты, Минни? Это же твой сын, в конце концов!

Минни сделала неопределенный жест. Она поговорила с Терезой, и ей не показалось, что та замыслила извлечь материальную выгоду из своего положения.

— Еще бы, после всего, что она у нас украла! — воскликнула мадемуазель де Мондес. — Но чего же ей тогда надо? Это ужасно. Как раз когда бедный малыш Лулу задумал жениться, нашел очень приличную партию. Я навела справки. У этих Аснаисов денег полно… Весь город скоро будет знать. А чего ты хочешь, при таких-то обстоятельствах…

— В самом деле, это было бы чудовищно, — сказала Минни задумчиво, хотя трудно было догадаться, что она под этим понимает.

Лояльность графини де Мондес выбирала весьма непредвиденные пути.

VIII

После своего обеда на Аллее Мари-Франсуаза жила в состоянии экзальтации. Трогательнее всего было то, что она не скрывала своего восторга. Послушать ее, так особняк Мондесов был последним бастионом аристократической мысли, а Мондесы — самыми замечательными людьми, которых она когда-либо встречала. В доме, обставленном целиком «по-средневековому», — сплошь музейные коллекции. Лулу де Мондес живет в настоящей монашеской келье. Разговор за столом шел то по-латыни, то по-немецки, самым непринужденным образом. Граф Владимир, несомненно, потомок польских королей. А что касается каноника, то он удостоил девушку долгой литературной беседой, он один из первых писателей Франции, в серьезном роде, разумеется, и только исключительная скромность мешает ему приобрести еще большую известность.