Такая долгая полярная ночь

«Завтра повтори ему эту побудку», — сказал Монгол. На другое утро я повторил эту процедуру пробуждения жулика с помощью полена. Конечно, карточку я не получил. Да и день уже был третий моего если не голодания, то поста. Потом Монгол отлупил этого торбохвата и выгнал из барака, заявив, что в его бараке живут честные воры, то есть порядочные люди. Если когда-нибудь эти строки кто-либо прочтет и возмутится зверскими нравами, могу ответить, что личность, ввергнутая насильно в среду, где господствуют волчьи нравы, или погибает или приучается вести себя по-волчьи. Три дня прошло, я работал все время в грузчицкой бригаде на складах. Ленчик ухитрялся проносить через вахту наволоку с мукой, подвязанную к спине ниже пояса. За это место при обыске надзиратели и охрана не щупали. Другим тоже удавалось проносить муку или тесто, которым облепляли тело. Карманы были пусты, в руках ничего не было, а под рубашкой на теле тонкий слой теста. Один изобретательный работяга носил старую зимнюю шапку. При обыске он демонстративно расстегивался, бросал шапку на землю, его обыскивали и… ничего не находили. А придя в барак, он разжигал печку и пек лепешки. Оказывается изрядную порцию теста (на несколько лепешек) он проносил под подкладкой своей зимней шапки. Когда бригады проходили на обед их тщательно обыскивали. Конечно, тех, кто работал на продуктовых складах. Я об этом уже говорил. Но надзиратели следили — из труб какого барака появился дым. Значит там что-то готовят из украденных и остроумно пронесенных через вахту продуктов. Начиналась охота на ловких «кулинаров». Мне три дня вынужденного поста, конечно, не вредили лепешки из муки, которую хитро проносил Ленчик. Обычно я, расстегнувшись шел к надзирателю, а еще два надзирателя досматривали других. Охрана знала, что у меня никогда ничего съестного не находили, но из-за моей фигуры появлялся Ленчик и говорил моему досмотрщику: «Я уже». Вид его был обычный после обыска, бушлат расстегнут и распахнут, как у меня, рабочие рукавицы смяты, значит в них ничего нет. Задача была одна: испечь лепешки. Мы с Ленчиком видели, как охрана громила пекущих лепешки — дым выдавал «пекарей». Ленчик и я додумались большую лепешку класть в миску, разгребать золу и перевернутую миску класть на колосники печки, потом сверху засыпали углями и горящими дровами. Охранники сдирали с железной печи налепленные лепешки. Владелец их, конечно, не находился. А мы с Ленчиком после ухода охранников доставали свою миску и ели лепешку, разделив ее поровну. Эти лепешки помогли мне три дня продержаться без питания в столовой лагеря.

Глава 37

«Против всего можно устоять, но не против доброты.»

Ж.-Ж. Руссо

Наша бригада разгружала большую железную баржу, «морскую», как ее называли мы. Она была загружена мешками с мукой. Но это была не американская мука «тридцатка» в сравнительно не тяжелых мешках. Эти мешки были русские, и мука в них была наша, отечественная. Мешки были большие и тяжелые. С палубы баржи был перекинут трап на довольно высокий берег. Я нес мешок муки, вдруг трап, точнее одна доска трапа подо мной с треском ломается, и я с мешком муки на плечах и с обломком доски, застрявшем между моих колен, падаю в не слишком гостеприимные воды Колымы. Избавившись от мешка с мукой и от обломка доски, я выбираюсь на берег, так и не поняв, как глубоко я «нырнул». Шкипер баржи успокаивает бригадира: «Сейчас вытащим мешок». Вид у меня жалкий, и бригадир спрашивает меня, сильно ли я пострадал от этого падения. Рядом с ним стоит охранник, дежурный, кому подчинены конвоиры. Я морщусь и потираю колени. «Спусти штаны», — командует охранник. Картина незавидная: вся внутренняя сторона обеих голеней и колен ободрана и в крови. «Это дока от тропа, она застряла между ног, когда я падал», — поясняю я. — Бригадир матерится в адрес тех, кто установил дрянной трап. Охранник приказывает мне идти в лагерь в санчасть. Я несколько удивлен человечным отношением. На горных, шахтерских лагерях такого не наблюдал. Придя в лагерь (впервые за все время моего страдного пути я шел без конвоя), я познакомился с санчастью, с лагерной амбулаторией, а точнее — медицинским пунктом. Но об этом позднее.