Такая долгая полярная ночь

Глава 40

«Страшней, как ни странно,

Ранения есть:
Душевные раны,
Отнятая честь.»

Мстислав Толмачев

Ранка от рукоятки нагана, небольшая по размеру, но глубокая, постепенно заживала. Мы плыли против течения Колымы. Плыли медленно. Я слышал опасения, что ледостав нас остановит, и мы зазимуем, где-то вмерзнув в колымский лед. Времени было достаточно, чтобы уйти в свои мысли и воспоминания. И я снова обратился к прошлому, к тому, с чего все это началось. Конечно, это «пережевывание» души не способствовало умиротворению моего сознания. Душевная рана была глубока, образно говоря, кровоточила и, да простят мне все искренние христиане, звала к мести негодяям, которые обрекли меня, если не на медленное умирание, то на постоянную игру со смертью. Я дал себе клятву: если судьба будет ко мне благосклонна и совершится чудо, и я вернусь на свободу живой, то постараюсь уплатить долг всем тем, кто непосредственно виновен в моих страданиях. Если кто-то из слишком религиозных людей меня упрекнет в мстительности и неспособности прощать, то напомню: «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (От Иоанна святое благовествование 20, 23).

Хорошо помню, как в 1937 году мой дядя — муж моей родной тети, сестры моей мамы — ночью в белье подходил к окну и тревожно вглядывался в мрак улицы. Я чутко сплю и, проснувшись, спрашиваю его, что случилось, почему он не спит. Он шепотом говорит, что на улице остановился автомобиль. Позднее я догадался, что мой дядя тревожно ожидал «черного ворона» — машину НКВД. Но почему? Он волжский капитан, сильный, мужественный человек боялся ареста ни за что. Значит, так хватали людей, что можно было без какой-либо вины попасть в подвалы НКВД. Достаточно было гнусного доноса какого-либо мерзавца, завистника или просто «отрабатывающего норму» доносчика, и ты попадаешь в лапы извергов-следователей. И мой дядя, заслуженный волжский капитан Федор Иванович Иост не спал ночами, ожидая «гостей» с ордером на обыск и арест. Что он ожидал, было мне ясно, но вот за что — я не понимал. Но все же причина его беспокойства мне стала известна. Капитан речного флота Иост, до революции плававший капитаном на пароходах компаний «Самолет» и «Кавказ и Меркурий», после революции приложил много труда и усилий для сохранения национализированного речного флота. За это Федор Раскольников наградил его именными часами, поздравил и пожал ему руку. Но когда Раскольников был объявлен Сталиным «врагом народа», вполне мог в пароходстве, в Нижнем Новгороде найтись негодяй, который мог бы «дунуть», что Иосту враг народа пожал руку и наградил часами. Этого было достаточно в то время, чтобы истязаниями палачи-следователи добились «признания» во всем, что выдумает гнусная фантазия опричников. Слава Богу, мой дядя не дожил до таких страшных дней: он умер в 1938 году от болезни сердца в больнице, а не в застенке НКВД.