Такая долгая жизнь. Записки скульптора

Но нас с Володей продолжало связывать многое. Сначала мы вместе работали в мастерской в Александро-Невской лавре. Эту мастерскую мы втроем — с третьим нашим другом, с которым мы вместе занимались еще во Дворце пионеров, Лешей Далиненко, — сами восстанавливали полгода из руин. Здесь же втроем выполнили несколько первых памятников: Анатолию Бредову для Мурманска, Ленину — для Кировского завода и много других совместных работ.

К несчастью, Леша, который был, пожалуй, самым талантливым из нас, рано ушел из жизни. Он обладал удивительным качеством: стоило ему вылепить портрет какого-нибудь видного государственного деятеля, как того сразу же разоблачали или в лучшем случае снимали с работы. Так было с портретом академика Марра, с портретами Берии и Хрущева.

Мы шепотом посоветовали ему не разбрасываться, а сразу сделать групповой портрет всех членов Политбюро. Как-то он вылепил трехметровый барельеф Ленина и Сталина для Балтийского вокзала, но мы почему-то в те годы еще не придали этому никакого значения. Несколько позже и это сработало.

А мы с Володей продолжали некоторое время работать вместе. С нами случались разные истории, связанные и не связанные с нашей профессией, но об одной из них я хотел бы рассказать особо.

Эта история произошла со мной много лет назад, и кое-что сейчас может показаться странным.

Мы работали с Володей над памятником Ленину для столицы Чувашии. Работа подошла к концу, и Володя ожидал меня в Москве у своей очередной дамы, чтобы вместе лететь на открытие.

Памятник этот мы выиграли по конкурсу, затем без особых мук утвердили проект на художественном совете и несколько лет продолжали упорно работать, если так можно сказать, над «образом», бесконечно уточняя детали: то вкладывая кепку в руку, то убирая ее.

Это было то время, когда уже никто не спрашивал, кому делается памятник. Кому — было и так ясно, спрашивали только, для какого города.

По нашему замыслу, шестиметровая фигура вождя должна была спускаться по широким гранитным ступеням к народу. По тем временам решение это было не очень обычным, но как раз оно-то чуть было и не загубило всю нашу работу.

Во время обсуждения проекта с руководством и общественностью города самый главный начальник сказал примерно следующее:

— Так изображать вождя нельзя. Вождь должен стоять, вытянув руку и указывая вперед, где маячит светлое будущее. — И он принял позу, достаточно похожую на широко известное изображение.

Естественно, что все выступавшие следом горячо поддержали главного, углубляя и развивая его мысли, и только местный министр культуры неожиданно вступился за нас и, что было еще более неожиданно, сумел переубедить всех присутствующих, включая и главного, посулив, что город получит уникальный, ни на что не похожий монумент.

Мы приехали в этот город накануне обсуждения, ночью. На вокзале нас встретил молодой парень в кепочке и в замызганном плаще. Увидев в наших руках рулоны с чертежами и подрамники и, видимо, догадавшись, что мы и есть авторы памятника, он схватил самый тяжелый ящик с макетом и поволок его к грузовичку у привокзальной площади.

Перед входом в гостиницу, где стояла большая бочка, в которой входящие мыли свои сапоги, он стряхнул прилипшие к плащу опилки, протянул руку и сказал:

— Спокойной ночи! Завтра приходите к десяти в Министерство культуры.

— А к кому? — поинтересовались мы.

— Ко мне, — сказал молодой человек. — Я — министр культуры.

Сознаюсь, что до того времени я ни разу не встречался с министрами культуры и в моем представлении они должны были выглядеть как-то иначе.

Так вот, этот молодой человек, как потом выяснилось, в прошлом режиссер драматического театра, и спас наш проект от полного разгрома.

И все же нам пришлось внести одно существенное изменение.

Кто-то из руководителей города нашел, что спускающаяся по ступеням фигура вождя может вызвать разные толкования. Например: почему он спускается вниз, а не поднимается наверх? Почему он идет к народу, а не народ идет за ним? Могли возникнуть и другие нежелательные толкования, и поэтому нам было предложено сделать верхнюю ступень значительно шире и посередине установить трехметровый пьедестал, а на нем — идущую фигуру вождя. Таким образом вроде бы и сохранялась оригинальная идея, и в то же время памятник приобретал более привычные очертания.

Тут же на макет водрузили массивную чернильницу из искусственного камня, на нее поставили гипсовую фигурку.

Честно говоря, получилась странная композиция: теперь вождь стремительно шагал по крохотной площадке, а перед ним была глубокая пропасть.

Почему-то такое решение ни у кого не вызвало никаких сомнений, и проект был утвержден.

Руководители города оказались людьми простыми и очень демократичными. Если, например, надо было решать вопрос о том, установить ли памятник на метр ближе к правительственному зданию или на метр дальше, все дружно выходили на площадь и вместе со всеми желающими, в том числе и с теми, кто случайно проходил мимо, решали вопрос на месте.