Такая долгая жизнь

По дороге попадались раздавленные немецкие мотоциклы с расплющенными колясками, орудия без колес, с разбитыми приборами, с покореженными щитами, брошенное оружие — автоматы, винтовки, пулеметы — и трупы, изуродованные, обгорелые; вот, будто живой, молодой немецкий танкист в черной куртке с розовыми петлицами, ни капли крови на его лице, лежит он навзничь, широко раскрыв уже остекленевшие глаза, в которых отражается синева неба. Лежат вразброс пехотинцы в форме мышиного цвета, с закатанными рукавами. Откуда-то взялся здесь летчик — на петлицах крылья, форма голубая. Лицо все в крови, ноги неестественно подвернуты… Лежат и наши убитые. Усталые санитары медленно бредут от одного к другому. Раненым делают перевязки, тяжелораненых отправляют в медсанбат. У подбитого танка копошатся ремонтники ремлетучки, танкисты сидят в сторонке, курят…

— Где комдив? — спросил Рябышев.

Старший из танкистов вскочил, узнал комкора, козырнул:

— Не знаем, товарищ генерал.

Когда показался хутор Хотин, уже смеркалось. На окраине деревни увидели танки и грузовики. Чьи? Наши или вражеские? Если бы не сумерки…

— Товарищ генерал, от греха подальше, — робко проговорил командир танка, но уже в следующее мгновение облегченно вздохнул: — Наши! Вон видите, по очертаниям — «ЗИС-5», а рядом «КВ».

В Хотине Рябышев нашел штаб 34-й дивизии.

— Почему не дали о себе знать? Не доложили по рации об обстановке? — строго спросил Рябышев командира дивизии полковника Васильева.

— Рацию разбомбило, товарищ генерал… Да и, по правде говоря, увлеклись немного… — не по-уставному доложил Васильев, но тут же поправился и отрапортовал по всей форме: — Товарищ генерал, вверенная мне дивизия уничтожила три мотоциклетных батальона противника, десять вражеских танков и двенадцать орудий. Взято около двухсот пленных, есть офицеры, старший по званию — майор.

— Пленных допрашивали?

— Бегло. Некогда было. Прикажете привести?

— Ну, давайте этого майора, что ли, — распорядился Рябышев.

Майор оказался танкистом, на щеке засохшая кровь, на лбу кровоточащая ссадина. Ворот черной куртки оторван, а на груди болтался Железный крест.

Немец зло глянул на Рябышева, на других командиров. Рябышев был в комбинезоне, ворот застегнут, генеральских звезд не видно.

— Спросите, каким подразделением он командовал.

Вопрос переводчика остался без ответа. Немец стоял, отставив ногу в сторону, презрительно отвернув голову, давая понять, что отвечать не желает.

— Как стоишь перед генералом? — взорвался Васильев.

Слово «генерал» магически подействовало на немца. Он невольно подобрался.

— Я майор Ганс Хёпе, командир танкового батальона… Все равно это вам известно из моей солдатской книжки, — тут же проговорил он, как бы оправдываясь за сказанное.

— Где же ваш батальон? — спокойно продолжал Рябышев.

Майор провел рукой по сторонам:

— Рассеян… Часть танков сгорела…

— К какой армии или группе войск принадлежал батальон?

— К танковой группе фон Клейста…

— Какие цели у этой группы?

— Прорваться к Киеву!

— К Киеву?

— Да, прорваться к Киеву и взять его не позднее первых чисел июля… И вы ничего не сможете сделать. Нет такой силы, которая бы остановила немецкого солдата, который получил приказ фюрера…

— А вот этим не остановим? — Васильев приставил дуло пистолета к виску майора.

Лицо немца мгновенно побледнело.

— Не горячись, полковник, — сказал Рябышев. — А вы ему переведите, — обратился генерал к переводчику. — До Киева еще далеко. И дойдут ли — бабушка надвое сказала… Впрочем, последнее можешь не переводить, все равно немец не поймет, Словами его не убедишь, будем уговаривать пушками. Отправьте пленного в штаб армии, пусть там еще свои байки порассказывает.

* * *

С рассветом Рябышев решил продолжить наступление, но приказом командующего фронтом генерал-полковника Кирпоноса корпус отводился в тыл 36-го стрелкового корпуса на рубеж Каменец — Подкамень в резерв фронта, Приказ получили с запозданием, части 34-й дивизии уже втянулись в бой с противником в районе местечка Берестечко. 12-я дивизия выставила заслон, остальные части скрытно снялись и двинулись маршем. Войска не успели еще сосредоточиться на рубеже Каменец — Подкамень, как поступил новый приказ, который привез бригадный комиссар Михайлов, заместитель начальника политуправления фронта. Совместно с 15-м механизированным корпусом корпус Рябышева должен был выбить немцев из Дубно, а затем перейти к круговой обороне в районе Дубно — Смордва — Пельча и ждать приказа об общем наступлении.

Приказ поступил в шесть часов сорок минут 27 июня. По предположению Рябышева, корпус можно было собрать только к двум ноль-ноль 28 июня. Надо было установить, кто соседи слева и справа, скоординировать с ними действия, разведать противостоящие силы врага, дозаправить машины, пополнить боекомплекты, отправить в тыл раненых.

Прошло всего несколько часов, как Рябышев получил приказ, и войска были еще на марше к месту сосредоточения. В палатку вбежал перепуганный дежурный:

— Товарищ генерал, начальство едет!