Такая долгая жизнь

В Лондоне, в Экспресс-холле, состоялся 10-тысячный митинг, на котором выступил член военного кабинета левый лейборист Стаффорд Крипс. Больше всего аплодисментов он сорвал, когда дал понять, что Англия готова открыть второй фронт в Европе уже в сорок втором году…

Выступая в советском посольстве перед корреспондентами английских и американских газет, Топольков сказал:

— Наверное, не все из вас знают, что в войне 1914—1918 годов Германия никогда не держала на русском фронте больше трети своей армии. Теперь положение другое. Наша страна вот уже второй год выдерживает натиск 80 процентов вооруженных сил гитлеровской Германии. На Германию сейчас работают 300 миллионов человек в Европе. Всемирно известные военные заводы Шредера во Франции и чехословацкая «Шкода» — все это находится в распоряжении гитлеровского правительства. — С заметным волнением Топольков продолжал: — Нельзя успокаивать себя внушительными цифрами промышленного потенциала союзных держав. Союзники должны иметь единую стратегию. Мы, советские люди, считаем, что пора часть бремени снять с советского народа. Сегодня под Сталинградом решается не только судьба русского народа, но и английского и американского. Только открытие второго фронта явится существенным вкладом Англии и Соединенных Штатов Америки в общую победу над врагом…

Речь Тополькова не раз прерывали аплодисментами. Юрий Васильевич не узнавал «холодных» англичан. Когда он сказал: «Сегодня под Сталинградом решается не только судьба русского народа, но и английского и американского», — зал несколько минут не затихал.

Проявление симпатий к России, к Советскому Союзу Юрий Васильевич встречал на каждом шагу.

На митинге в Бирмингеме, куда Топольков тоже поехал по заданию посла, лорд-мэр Типтафт во вступительном слове, явно прощупывая настроения пятидесяти тысяч собравшихся под открытым небом металлургов города, воскликнул:

— Вот говорят о коммунизме. Да если бы сейчас произвести голосование по этому вопросу, то большинство страны, пожалуй, высказалось бы за коммунистов…

Громовое «Да»! прокатилось по площади.

На митинг пришла телеграмма настоятеля Кентерберийского Хьюлетта Джонсона. Он в очень лестных словах отзывался о русских и их титанической битве, которую они ведут как «истинные христиане против сатанинских сил».

Докладывая послу о своих впечатлениях о митинге, Юрий Васильевич сказал:

— Будто я побывал в Москве, а не в Бирмингеме…

— Конечно, это очень важно… Общественное мнение на нашей стороне. Это очень важно, — согласился посол. — Однако Черчилль — крепкий орешек… Следует ждать с его стороны каких-то обходных маневров… Английский премьер убедился, что мы держимся и будем держаться… а следовательно, можно выжидать… благоприятного момента…

Будем надеяться, что народы Великобритании и Америки заставят свои правительства не откладывать открытия второго фронта в долгий ящик.

Юрий Васильевич любил бывать в «пабах» — пивнушках, в которых английские рабочие коротали свободное время. Раньше, когда Топольков жил в Лондоне, перед войной, его поражало индифферентное отношение простых людей к политике. Один шахтер ему тогда откровенно сказал: «Эту кухню варим не мы, а те, у кого есть деньги. Так зачем мне чувствовать ее запахи — все равно с этого стола мне ничего не достанется…»

Теперь же, как только по радио передавали последние известия, особенно о боях на Восточном фронте, все замолкали в «пабе» и, пока сигнал военной трубы не извещал о конце передачи, никто обычно даже не двигался.

В мае в Лондон приехал нарком иностранных дел Советского Союза. Его переговоры с Черчиллем о возможности открытия второго фронта в Европе в сорок втором году окончились неутешительно. Черчилль в завуалированной форме, но довольно ясно дал понять, что второго фронта в сорок втором году в Европе не будет…

— Мы сейчас и так сковываем сорок немецких дивизий во Франции, — заявил он наркому.

Такая позиция английского премьера не могла, конечно, устроить Советское правительство. Нарком отправился в Вашингтон, надеясь убедить Рузвельта в необходимости как можно скорее открыть второй фронт. Рузвельт оказался более сговорчивым. В советско-американское коммюнике вошла такая фраза:

«При переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году».

На обратном пути нарком снова остановился в Лондоне, и Черчилль согласился внести эту же фразу в англо-советское коммюнике. Оба коммюнике были опубликованы в Лондоне, в Москве и в Вашингтоне.

Однако от Черчилля вскоре был получен небольшой меморандум, как бы поясняющий, что стоит для англичан за этой фразой: