Такая-сякая

Неопытная самонадеянная молодость вселила в меня чувство первооткрывателя, хотя человечество уже давно все обдумало и закрепило в научной теории часть философской мысли при помощи понятий «онтогенез» (индивидуальное развитие организма) и «филогенез» (историческое развитие организмов). А мне оставалось всю дальнейшую жизнь лишь фиксировать параллели, подтверждающие загадочную связь этих понятий.

В диссертации приводился пример связи «онтогенеза» и «филогенеза», имеющий прямое отношение к моему гармоничному целому. Человек, работающий на земле, в частности дачник, проживает циклы, подобные огромному историческому периоду освоения человечеством изначально враждебной ему природы. От выбора места оседания, выкорчевывания корней, возделывания земли, – до совместного с природой созидания чуда появления долгожданного и заслуженного плода.

Если между человеком и природой нет отчуждения, труд на земле приносит удовлетворение. А уж как рождается при этом чувство «прекрасного», знает каждая дачница, как знают об эстетическом освоении мира философ-«природник» и философ-«общественник», по-разному объясняющие природу «прекрасного».

Начинается мое целое с панорамного вида романтически запущенных неогороженных соседних участков, как бы раздвигающего границы собственных владений. И с людей, живущих на этих участках. Близких мне по духу. Непростых. С клубками проблем. Но были бы другие люди, и вид был бы другой. И не было бы чаев-посиделок с разговорами об искусстве, добре и зле, земном и небесном, с чтением стихов, с песнями под гитару, не было бы айсидородунканских танцев на траве, и не было бы вроде ниоткуда берущегося смеха.

Огромное место в моем дачном пространственно-временном гармоничном целом занимает узкая длинная дорожка, с которой связано полжизни. Кривая, ухабистая, она уже за воротами кооператива начинает проверять меня, на что я еще способна. Знакомы все изгибы и все повороты, протопанные ногами и накатанные колесами велосипедов. Младший сын в свое время посоветовал мне проезжать опасные места коварной дорожки не напрягаясь, глядеть немного вперед и ни в коем случае не думать о падении. Тем не менее, я регулярно падала, поэтому сын каждый раз ехал впереди и заботливо предупреждал: «Поворот», «Ямка», «Подъезжаем ко рву».

Самым большим моим велодостижением стал виртуозный проезд через противопожарный ров. Конечно, лучше не искушать судьбу, слезать с велосипеда и спокойно перебираться на высокий берег рва. Но до сих пор я бесшабашно проделываю цирковой кульбит – разгоняюсь, на скорости взмываю вверх и поворачиваю руль вслед за дорожкой налево, при этом усиленно нажимая больной, лишенной коленной связки ногой на педаль вздыбившегося велосипеда. Еще страшнее переезд рва в обратном направлении. Попробуй-ка на резком правом повороте ухнуться в разгончик вниз – непременно с захватыванием духа – и тут же вписаться в узкий гребень встречающей дорожки, сразу уходящей влево. Однажды-таки, забыв о наставлениях сына не думать о падении, на всей скорости свалилась и ходила месяц с черной ногой.

После рва разумная дорожка дает передохнуть, – по еловому лесу еду и пою, если не в голос, то в душе. Но слабый звук еще не появившейся «высоковольтки» предвещает два сложных – внаклон, как на велотреке, – объезда широких впадин песочной дороги, хотя после только что осуществленного «перехода через Альпы» для асса моего уровня такие виражи – сущая ерунда. Далее дорожка тянется по солнцепеку между трещащей безумолку «высоковольткой» и лесом. Здесь она позволяет на нее не смотреть, и каждый год именно в этом месте я ощущаю ход времени.

Вот впереди едет мальчик в панамке, а я с любовью гляжу на гуттаперчевую фигурку, помогающую ногам достать до педалей не по возрасту большого велосипеда, и приноравливаюсь к его скорости. Въедем в лес и передохнем…

Вот дорожка напоминает, что прошел год, и я с любовью смотрю на уже крепенькие плечики сына…

А вот я уже не успеваю за переполненным мышечной радостью подростком…

Через какое-то время я с максимально ощущаемой любовью смотрю на спину ладно скроенного молодого человека и думаю, сколько девушек будет на него заглядываться, и когда-нибудь одна из них отнимет его у меня…

Теперь, когда так и случилось, дорожка участливо навевает дорогие сердцу воспоминания. Это моя и ее тайна. А о чем думает смотрящий мне в спину муж?

Въезд в лес по вылезшим из земли сосновым корням знаменуется резким поворотом, мобилизующим внимание для предстоящей переправы через вечно заполненную скользкой грязью яму. Еще несколько упражнений по балансу тела в седле, – и все трудные места позади, т.е. в прошлом, – воссоединяю я по привычке пространство со временем. А дальше – участок леса, в котором непременно хочется задержаться. Запах распаренной жарой земляники прямо стаскивает с велосипеда. Но мужчины, с кем бы из них я ни ехала, напоминают о цели поездки и прибавляют скорость.