Такендо (СИ)

========== I Детство. Шаги самурая ==========

Город Шаогунь. Столица императора Кантетсо.

Окруженная цветением сакуры крепость пугала врагов своими архитектурными решениями и вызывала чувство гордости у жителей империи. Военное произведение искусства — огнедышащие пушки Каттая, — старого облысевшего кузнеца, посвятившего жизнь военному делу, выглядывали с заостренных пик, торчащих из фасада во все стороны. Мастера меча, последователи честной схватки были в ожидании страшного. Медленно, но верно, ступала титановая нога прогресса. В скором времени может случиться так, что в искусстве рукопашного боя, совершенстве тела, просветлении разума, в тысячах часов упорных тренировок, — больше не будет смысла. Первые представленные императором Кантетсо плюющие железом орудия были использованы при захвате самого Шаогуня. Пять лет назад город-крепость принадлежал его мятежному брату Кантетшо, который не мог смириться с выбором своего отца. Империя вернула свою целостность только полгода назад, когда войско Кантетсо сошлось с последними силами преданных бандитов Кантетшо. Бой длился всего тридцать с лишним минут. Две тысячи обученных воинов восточной империи Кантетсо выступили против трех с половиной тысяч мятежных головорезов Кантетшо. Их преимущество было выражено именно в несущем смерть железном оружии, которое можно было совершенно спокойно держать в одной руке. Мало того, на стороне императора выступил орден “Черной руки”, — объединение искусных самураев, мастеров боя и убийства. Поговаривали, что члены ордена практиковали запретные методики с использованием жертвоприношений, темных ритуалов и обрядов. Говорили, что у них были даже собственные пантеоны, конфессии, определяющие их путь в достижении конкретных высот. Один такой самурай мог положить в бою с десяток обученных мечников прямо в открытом поле.

Слухи не интересовали императора. Он видел их действенность и принимал их таланты за соответствующую плату. Почти весь орден, в количестве пятидесяти воинов, вышел тогда на поле сражения. Судьба Кантетшо была предрешена.

Фиолетово-лазурная бабочка мирно порхала на на лиловой поляне. Местные называли ее крылатым садом. Сюда слетались сотни разноцветных бабочек и оседали на розовых цветущих растениях. Фиолетово-лазурная приземлилась поодаль от больших скоплений. Ее заинтересовал выделяющийся на фоне лиловой поляны голубой цветок с черными вкраплениями. Маленький мальчик крался к ней, сжимая в своих руках укороченную катану.

— Плохо. — сказал снаряженный, крепкий с виду воин с двумя катанами, чуть ли не во весь его рост, за спиной, глядя, как мальчик спугнул бабочку, и та улетела.

Тот обиженно отвернулся от отца и приметил голубой цветок.

— Тебе нужно больше сосредоточиться на своем шаге, ты слишком сильно шумишь.

— Я не умею, как ты…

— Учись. — воин спрыгнул с овального белого камня и бесшумно приземлился рядом с несколькими бабочками, схватился одной рукой за правую катану и со скоростью красной ядоплёвки разрубил три создания одним ударом.

— Когда-нибудь я смогу, отец.

Сотни рабочих собирали рис на плантациях под палящим солнцем. От жары спасал освежающий прохладный ветерок. Плантации были под защитой Шаогуньского военного двора, пограничные воины, хранители целостности и порядка на границах империи. Сейчас, когда война закончилась, в них не видели большого значения и финансирование было крайне сильно урезано.

— Такендо. — буркнул отец, сидящий перед жаровней без верхней одежды.

Сын наблюдал за ним, прильнув к порогу ритуального зала, под который была отведена немалая часть их дома.

— Папа, ты научишь меня медитировать, как ты? — спросил он, смотря на татуировку змеи, проходящую от предплечья до основания ладони, закрывающую собой почти всю кожу.

— Нет. Тебе рано.

— Мне уже десять! — возразил тот.

— Научись хотя бы самурайскому шагу. Научись держать катану. Только потом суй свой нос к богам, Такендо.

— А почему нельзя сейчас?

— Боги накажут тебя за слабость. А затем накажут и меня, за то, что пустил тебя к их воротам. — спокойно объяснял отец.

— Думаешь, я не умею держать катану?! — вспылил мальчик.

Отец поднялся с колен, опираясь на одни большие пальцы ног, и плавно повернулся к сыну. Его лицо всегда вгоняло Такендо в легкую дрожь. Он видел в нем бесстрашного тигра, которого когда-то умудрились ранить в бою огнем и сталью. Такендо несколько раз доводилось видеть, как его отец сражался по-настоящему. Как его кто-то смог задеть? У него не укладывалось в голове. Наверное, это был настоящий мастер, как и он сам. Уродливый шрам от подбородка до левой брови, проходящий вдоль щеки и ближе, к его наполовину отсутствующему уху. Взгляд его был по-настоящему суровый, не сулящий ничего хорошего врагам. Хоть он никогда не кричал и не бил Такендо, он все равно боялся и уважал его одновременно.

— Покажи мне, Такендо, что ты можешь.

— Тебя я не смогу одолеть, даже если ты выйдешь на меня с голыми руками! — понимая, что у него совсем нет шансов, говорил он.