Такеси Ковач

На пути к выходу, в парадном холле, я столкнулся нос к носу с Мириам Банкрофт. На ней был тот же комбинезон, в котором она работала на лужайке, волосы перехватывала дорогая статическая защёлка. В одной руке Мириам несла цветочный горшок на шпалере, держа его, будто фонарь в ненастную ночь. По шпалерам ветвились длинные побеги цветущего мученического сорняка.

— Вы…

Она осеклась.

Я шагнул к ней, входя в зону мученического сорняка.

— Все кончено, — сказал я. — Я зашёл так далеко, как только мне позволяла совесть. Ваш муж получил ответ, но это неправда. Надеюсь, это удовлетворит и вас, и Рейлину Кавахару.

Когда я произнёс это имя, потрясённая Мириам Банкрофт приоткрыла рот. Это стало единственным указанием на брешь, пробитую в её самообладании. Но большего мне и не требовалось. Я хотел сделать что-нибудь жестокое; потребность настойчиво поднималась из тёмных забытых глубин гнева, моих эмоциональных запасников.

— Я никогда не думал, что Рейлина может быть хороша как любовница. Хотя, возможно, дерьмо притягивается к дерьму. Надеюсь, в постели она лучше, чем на теннисном корте.

Мириам Банкрофт побледнела как полотно, и я приготовился к пощёчине. Вместо этого она натянуто улыбнулась.

— Вы ошибаетесь, мистер Ковач.

— Да, со мной это случается часто. — Я сделал шаг, обходя её. — Прошу меня извинить.

Не оглядываясь, я пересёк холл и вышел на улицу.

Глава тридцать третья

Здание было пустым, как скорлупа: внутри огромное пространство заброшенного склада с одинаковыми сводчатыми окнами и белыми колоннами через каждые десять метров. Тускло-серые блоки потолка усилены железобетонными балками крест-накрест. Пол из голого бетона, но отлит безупречно ровно. Резкий свет, проникающий в окна, не смягчался кружащейся пылью. Воздух был прозрачным и холодным.

Приблизительно в середине зала, насколько я мог определить, стояли простой стальной стол и два неудобных стула, расставленные словно для партии в шахматы. На одном стуле сидел высокий мужчина с холёным загорелым лицом. Он выстукивал по крышке стола быстрый ритм, как будто у него в голове звучал джаз из вживленной акустической системы. Совершенно не к месту мужчина был одет в синий хирургический халат и медицинские тапочки.

Выйдя из-за колонны, я прошёл по ровному бетону к столу. Подняв взгляд, мужчина кивнул, нисколько не удивленный.

— Привет, Миллер, — сказал я. — Не возражаешь, если я сяду?

— Мои адвокаты вытащат меня отсюда через час после того, как вы предъявите обвинения, — небрежно заметил Миллер. — А то и раньше. Приятель, вы совершаете большую ошибку.

Он продолжал выбивать джазовый ритм. Его взгляд скользнул куда-то поверх моего плеча, словно Миллер увидел что-то интересное в одном из стрельчатых окон. Я улыбнулся.

— Очень большую ошибку, — повторил он.

Протянув ладонь, я вежливо накрыл его руку, обрывая дробь. Голова Миллера резко дернулась назад, как у рыбы, пойманной на крючок.

— Какого дьявола вы себе позволяете…

Высвободив рывком руку, он вскочил на ноги, но тотчас же осёкся, так как я довольно грубо усадил его назад. На мгновение показалось, что Миллер попытается броситься на меня, но нас разделял стол. В конце концов он остался сидеть, злобно сверкая глазами и, вероятно, вспоминая то, что говорили ему адвокаты по поводу виртуальных допросов.

— Миллер, тебя никогда раньше не арестовывали, да? — мимоходом спросил я. Он не ответил, и я, взяв второй стул, развернул его и уселся верхом. Достав пачку, я вытряхнул одну сигарету.

— Что ж, строго говоря, это утверждение по-прежнему верно. Ты сейчас не арестован. Полиция не имеет к твоему задержанию никакого отношения.

Я отметил, как у него на лице мелькнули первые признаки страха.

— Давай немного прокрутим события назад, хорошо? Вероятно, ты думаешь, что пристрелив тебя, я ушел, и в клинику нагрянула полиция, подобравшая оставшееся. Полиция обнаружила достаточно улик для того, чтобы возбудить дело против клиники, и сейчас тебя ждёт официальный допрос. Что ж, отчасти это верно. Я действительно ушёл, и в клинику нагрянула полиция, подобравшая то, что было. К несчастью, кое-чего там недоставало, потому что я забрал это с собой. Я имею в виду твою голову. — Подняв руку, я подкрепил слова жестом. — Я отрезал её лазерным лучом от шеи и унёс под курткой, с нетронутой памятью полушарий.

Миллер сглотнул комок в горле. Склонив голову, я оживил сигарету и сделал глубокую затяжку.