Такеси Ковач

— Она тебя не слышит. Она занята, вкалывает за вас двоих, — я придвинулся к нему. — Михаил, ты бесконечно менее важен в общем положении вещей, чем тебе кажется из-за ее внимания.

Он поднял руки и попытался разжать мои пальцы. Я проигнорировал жалкие потуги и сжал сильнее. На его лице появился настоящий испуг.

— Будешь продолжать в том же духе, — говорил я ему обыденным тоном, — и окажешься на подносах для человеческих запчастей под приглушенным освещением. Для таких, как я, это единственная польза от тебя, и когда мы придем, нам никто не помешает, потому что ты никому не дал повода переживать из-за тебя. Ты хочешь, чтобы все кончилось так? Запчастями, двухминутным прополаскиванием и смывом?

Он дергался и бился, лицо становилось фиолетовым. Дико затряс головой в отрицании. Я подержал его еще пару секунд, потом ослабил хватку и уронил обратно в сиденье. Он давился и кашлял, не сводя с меня залитых слезами глаз. Одна рука поднялась массировать горло там, где остались мои отпечатки. Я кивнул.

— Вот это все вокруг, Михаил. Все, что происходит. Это называется жизнь, — я придвинулся, и он втянул голову. — Прояви интерес. Пока еще можешь.

Скиммер обо что-то мягко стукнулся. Я выпрямился и вышел на боковую палубу во внезапные жару и свет. Мы плыли среди переплетения обшарпанных причалов из зеркального дерева, укрепленных в стратегических точках тяжелыми вечнобетонными опорами для швартовки. Моторы низко бормотали и мягко прижимали скиммер к ближайшему месту высадки. От зеркального дерева в глаза били блики послеполуденного солнца. Сьюзи Петровская стояла в кокпите и щурилась из-за отраженного света.

— Двойная, — напомнила она.

Я передал ей чип и подождал, пока она его проведет. Михаил предпочел не показываться из салона. Может, задумался о жизни. Мать вернула мне чип, прикрыла рукой глаза и показала:

— Через три улицы есть место, где можно дешево взять напрокат жука. У той мачты передач. Которая с флагами с драконами.

— Спасибо.

— Не за что. Надеюсь, найдешь, что ищешь.

* * *

Я забил на прокат жуков, по крайней мере сперва, и побродил по городку, впитывая окружение. До вершины холма я мог бы с равным успехом видеть подобное в любом пригороде Ньюпеста со стороны Простора. Преобладала та же утилитарная архитектура, та же смесь фасадов мех— и софт-шопов с товарами для воды и едален с барами. Те же запятнанные и затоптанные улицы из расплавленного стекла и те же запахи. Но на спуске сходство заканчивалось — словно заканчивался сон.

Вторая половина поселения подо мной рассыпалась на бессистемные постройки из любых материалов, какие приходили на ум. Баббл-ткань соседствовала с деревянными домами, лачугами из плавника и — ближе к концу — даже брезентовыми палатками. Дороги из расплавленного стекла уступали халтурно выложенным вечнобетонным плитам, затем песку, а затем наконец широкому бледному пляжу. Здесь на улицах движение было оживленнее, чем на стороне Простора, и состояло в основном из полуодетых людей, направляющихся к береговой линии под вечерним солнцем. У каждого третьего под мышкой была доска. Само море на свету под низким углом окрасилось в грязно-золотой и рябило от активности: серферы плыли рядом с досками или на них, небрежно нарезая мягко выгибающуюся поверхность воды. Солнце и расстояние превращали людей в безликие черные силуэты.

— Ничего себе видок, а, сам?

Высокий детский голос, противоречивший словам, которые он произнес. Я оглянулся и увидел мальчишку лет десяти, который наблюдал за мной из дверей. Тощий, хоть ребра пересчитывай, и забронзовевший, в серф-штанах, глаза — выцветшего на солнце синего. Спутанная шевелюра после моря. Он прислонился к косяку, беспечно сложив руки на голой груди. В лавке за ним я увидел полки с досками. Переливающиеся экраны с акватехническим софтом.

— Видал и похуже, — признался я.

— Первый раз на Вчире?

— Нет.

Его голос тронуло разочарование.

— Значит, уроки не нужны?

— Нет, — я на миг замолчал, прикидывая надежность источника. — Сам давно на Полосе?

Он улыбнулся.

— Все жизни. А что?

— Я здесь ищу друзей. Вдруг ты их знаешь.

— Да? Ты коп? Бандит?

— В последнее время нет.

Похоже, это был правильный ответ. Улыбка вернулась.

— А имена у твоих друзей есть?

— Имелись, когда я был здесь в последний раз. Бразилия, Адо, Трес, — я помялся. — Может, Видаура.

Его губы скривились, поджались, он пососал зубы. Все эти выражения были переняты от другого тела, куда старше.

— Джек Соул Бразилия? — уточнил он аккуратно.

Я кивнул.

— Ты Жучок?

— В последнее время — нет.

— Из команды Мультифлоры?

Я сделал вдох.

— Нет.

— Пацан БаКрум?

— У тебя-то имя есть? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Конечно. Милан. Здесь меня все зовут Пушечник.

— Так вот, Милан, — сказал я ровно, — ты начинаешь меня охрененно бесить. Ты будешь мне помогать или нет? Знаешь, где Бразилия, или просто живешь на остатках его славы с тех времен, когда он проезжал здесь последний раз тридцать лет назад?