Такеси Ковач

Я вспомнил описание Коя смерти Мари Адо и спросил себя, зачем она в конце спустила крючок: чтобы избежать допроса или же возвращения к семейным узам, которые всю жизнь пыталась обрубить. Спросил себя, хватило бы ее крови ариста, чтобы спастись от гнева Аюры, и на что бы ей пришлось пойти, чтобы выбраться из допросного конструкта в новой оболочке, что пришлось бы отдать, чтобы остаться невредимой. Спросил себя, что, если в последние моменты тускнеющего зрения она увидела кровь ариста из собственных ран и ей хватило уже одной только ненависти.

— Джек несет какой-то бред про героическое самопожертвование.

— А, ясно.

Она перевела взгляд на мое лицо.

— Я здесь не поэтому.

Я промолчал. Она вернулась глазами к потолку.

— Ох блин, поэтому.

Мы слушали рычание и крики. Видаура вздохнула и села. Прижала ладони к глазам и тряхнула головой.

— Никогда не задумывался, — спросила она меня, — мы еще люди или кто?

— В смысле, чрезвычайные посланники? — я пожал плечами. — Стараюсь не увлекаться стандартным крабьим говном про «берегитесь, постлюди идут», если ты об этом. А что?

— Не знаю, — она раздраженно покачала головой. — Да, бред идиотский, я понимаю. Но иногда говорю с Джеком и остальными — и они как будто другой вид. Во что они верят. Их уровень веры и тот херов мизер, который ее оправдывает.

— А. Значит, ты тоже не убеждена.

— Нет, — Видаура раздраженно взмахнула рукой. Развернулась на кровати ко мне. — Как это возможно, правильно?

— Ну, я рад, что не единственный попался в эту сеть. Добро пожаловать в рациональное меньшинство.

— Кой говорит, она прошла проверку. Во всем без исключения.

— Ага. Кою это так нужно, что он поверит, что хренов рипвинг в шарфике — Куэллкрист Фальконер. Я был на Опознании: стоило ей засомневаться в ответе, как они все спускали на тормозах. А тебе никто не говорил о ее генетическом оружии?

Она отвернулась.

— Да, слышала. Довольно суровая штука.

— Довольно целиком и полностью противоречит всему, во что верила Куэллкрист Фальконер, вот что ты хотела сказать.

— Никто не остается чистеньким, Так, — тонкая улыбка. — Ты и сам знаешь. В определенных обстоятельствах…

— Вирджиния, если продолжишь в том же духе, покажешься полноценным верующим представителем старомодной человеческой расы. И не думай, что если увлечешься этой хренью, я стану и дальше с тобой общаться.

Улыбка посветлела, стала чем-то вроде смешка. Она коснулась верхней губы кончиком языка и прищуренно взглянула на меня. По мне пробежало странное электрическое ощущение.

— Ну ладно, — сказала она. — Будем нечеловечески рациональны. Но Джек говорит, что она помнит атаку на Миллспорт. Как садилась в коптер в Алабардосе.

— Да, и это как-то противоречит теории о копии, сохраненной в разгаре битвы у Дравы, не думаешь? Ведь оба этих события произошли гораздо позже Нового Хока.

Видаура развела руками.

— А еще это противоречит идее, что она псевдоличностная начинка какой-то инфомины. По той же логике.

— Ну. Да.

— И что нам остается?

— В смысле — что остается Бразилии и банде с Вчиры? — язвительно спросил я. — Легко. Им остается в панике искать еще какое-нибудь крабье говно, которому почти ничего не противоречит и которое позволит верить дальше. Для полноценных неокуэллистов это довольно унылое положение вещей.

— Нет, в смысле — нам, — ее глаза на последнем слоге пронзили меня. — Что остается нам?

Я замаскировал разряд в животе, потерев глаза, повторяя жест за ней.

— У меня есть одна мысль, — начал я. — Может, и объяснение.

Дверь пиликнула. Вирджиния подняла бровь.

— Ага, и заодно список гостей.

Я бросил еще один взгляд на часы и покачал головой. За окном рычание пантер затихло до утробного урчания и изредка треска, с которым они разламывали хрящ в мясе. Я натянул штаны, взял, подчиняясь порыву, «Рапсодию» с прикроватного столика и пошел открывать.

Дверь сложилась и открыла вид на тихий и темный коридор. Там стояла женщина в оболочке Сильви Осимы, одетая, сложив руки на груди.

— У меня есть предложение, — сказала она.

Глава тридцать девятая

Когда мы высадились на Вчире, было все еще раннее утро. Пилот-гайдук, которого Сиерра Трес выдернула из кровати — причем из своей, — был молодой и наглый, а угнанный скиммер оказался тем же контрабандным бегунком, на котором мы прибыли. Больше не скованный необходимостью казаться обыкновенной и забывающейся частичкой трафика Простора, явно желая впечатлить Трес так же, как он впечатлял сам себя, пилот довел скорость судна до упора, и мы домчали до швартовки под названием Причалы Солнечного Веселья меньше чем за два часа. Трес сидела с ним в кабине и подбадривала, а Видаура и женщина, которая называла себя Куэлл, оставались вместе внизу. Я большую часть поездки сидел в одиночестве на передней палубе, сдувая похмелье прохладным потоком встречного воздуха.