Такие как мы

Иллюзий я не питаю, и во всёобщую любовь дикарей к посторонним не верю. Жесткая конкуренция, в вопросах выживания, друзей не прибавляет. До политических, военных, и других союзов, здесь ещё не доросли.

— Немо, чей род первым пойдёт? Твой?

— Здесь, мой род идти, и её, — он показал на Надю, — другой там, — палец Немо, плавно переместился с Нади в сторону реки.

— По другому берегу, значит. А если кто перейдёт на другую сторону?

— Мы не переходить, — возразил Немо.

— А если они на вашу сторону переправятся.

— Мы их убивать, — не задумываясь, ответил молодой дикарь.

Понятно почему, они ходят по разные стороны Яузы — чтоб не поубивать друг друга.

— Ну вот, сам видишь, для чего нужна хорошая стена.

— Это хорошая стена, — возразил Немо похлопав рукой по плетню. — Мой род её не пробить. У них нет железный топор, и железный нож. Камнем не пробить.

— А огнём?

Немо замолчал. О такой возможности он не подумал. Дитя. Местные жители, в сущности, были детьми. У них всё просто, границ в голове нет. Таких на Земле называют «отморозками». Что хотят, то и делают. Отобрать последний кусок у своего отпрыска, не проблема. Захотел женщину, дал по кумпулу, и ей и другим желающим, и пользуйся у всех на глазах. Право сильного, блин. Даже такого понятия как инцест нет. В смысле, понятия нет, а инцест есть. Вот, например, Надя, она двоюродная сестра Немо по матери, а может и не сестра, а племянница, или вообще — тётя, там очень всё напутано. Так вот, Надя, была влюблена в своего родственника, и когда тот, отбив Верку, у соседнего рода, отправился в бега, не желая делить её со своим отцом, и братом отца, Надька увязалась вслед за ним. Иначе, её бы попользовали вместо Верки.

Как они не выродились, не пойму?

И это всё в одном роду, и со своими сородичами. Теперь представьте, что происходит с чужаками.

Женщинам может быть повезёт, особенно молодым, их не убьют, а изнасилуют и пристроят вторыми или десятыми жёнами к охотникам. А чужие мужики, и не особо молодые женщины пойдут на шашлык. Здесь врагов едят….

И эта троица меня схарчила, если бы нашли в беспомощном состоянии, или я не смог бы нагнать страху.

Отморозки и каннибалы. И… Дети!

Религии здесь ещё нет, и как следствие нет таких понятий, как табу, запрет, нельзя. Толком не сформировавшиеся обычаи, не породили даже зачатков законов.

Своих дикарей, я немного окультурил, что до остальных… придётся прижимать к ногтю.

Эх, время, время. Тебя постоянно не хватает. Даже когда тебя много.

— И что они с нами сделают, когда сюда ворвутся?

Немо пожал плечами.

— Убьют!

— И тебя? — мог бы не спрашивать. Немо отделился от рода, он теперь для них чужой, и Надя чужая, а я с Верой никогда не были своими.

Немо кивнул.

— Мы уйти, — он показал на девчонок пальцем, а про меня забыл.

— Нет, — покачал я головой. — Ты можешь идти, я тебя не держу, а девчонки останутся здесь. Хватит им бродить, где не попадя. Подрастут, станут матерями моих детей, а ты иди, иди, гуляй.

Немо схватился за копьё. Это он зря. Я когда начал предлагать ему бежать одному, уже предвидел подобное, и своё копьё держал наготове. Только тупым концом вперёд.

Немо не предполагал, что в копье главное не наконечник, а умение того кто его держит. Он думал, что я не готов к его выпаду. Ну, петух тоже думал, да в суп попал.

Как он был удивлён, когда его копьё вылетело из рук. И я тоже. Но, я удивлялся меньше и, не останавливая движения, ткнул Немо в «солнечное сплетение». Ура! Попал!

Немо задохнувшись, согнулся, пытаясь отдышаться. Такого приёма местные дикари ещё не видели. Но, решив довести дело до конца, и показать кто в доме хозяин, я подсёк его под колени, и упёр древко в грудь упавшего дикаря, когда тот с открытым ртом рассматривал облака.

— Ты, что же, сучий потрох, надумал? Бежать? Так беги. Нам трусы не нужны, — я надавил на копьё посильнее, когда Немо продышавшись, начал шевелиться. — Ты свою женщину защитить не мог, и сбежал как последний трус, обрекая её на гибель. Ты и сейчас под юбкой испачкался. Нет, не дам я тебе Верку. Зачем ей от такого труса потомство? Как с таким трусом они выживут?

Я перевернул копьё железным концом вниз, и направил острое жало в пах Немо.

— А давай, я тебе от него избавлю. Зачем он тебе? Чтоб потом быть посмешищем перед собственным родом, за трусливых ублюдков?

Немо замер, боясь пошевелиться, и лишиться своего достоинства, которым так дорожил.

Я поводил копьём ещё немного, как бы раздумывая — отрезать, или не отрезать, и когда собрался прекращать эту комедию, услышал шипение.

— Верка, стой, где стоишь, — я был очень удивлен, услышав шипение. То, что она может броситься на защиту жениха, я предполагал, но что будет шипеть…. Всё дикое, в определённых ситуациях, у них сразу выходит наружу. Это не то, что у нас, людей избалованных цивилизацией.

Но Верка не послушалась и, нагнувшись, бросилась вперёд. На меня!

Я с трудом её остановил, лишь попав тупым концом копья в живот.

— Дура! Я ему и, правда, чуть не отрезал хозяйство…. Куда тебя понесло?

— Немо мне… просипела она задыхаясь.

— Не «мне», а «мой», — поправил я.