Такие люди были раньше

— Ничего, ничего! — заходя в дом, весело отвечает сапожник. — Дождь — это не беда! Эх и грязи же теперь будет! Слякоть будет, глупая…

— Вот и слава богу, что слякоть, — смиренно соглашается Пеша, вспомнив, что осенняя грязь дает им пропитание.

И Авром завершает трапезу в доме, а сам все смотрит в окно и нарадоваться не может, наблюдая, как земля становится мягче, превращаясь в столь милую его сердцу грязь.

Если выглядывает солнце, Авром пугается до смерти! Ему кажется, сейчас оно отберет у него хлеб. Но недолго сияет осеннее солнце. Вот оно и скрылось за тучкой, и Авром снова радуется и напевает детскую песенку, переиначивая слова:

Дождик, дождик, пуще!
Дай Аврому гущи!

И Бог слышит его молитвы. Льет как из ведра, евреи грустят, что праздник испорчен, на улицу носа не показать, а Авром доволен: вот она, долгожданная грязь! Женщины останавливаются посреди дороги, не зная, куда ногу поставить, маленьких детей переносят на руках, а мужчины проявляют чудеса ловкости, прыгая через лужи.

Теперь Аврому даже солнце нипочем! Такое слабенькое солнышко не в силах осушить великое болото. Даже если дожди прекратятся, грязь все равно простоит еще пару месяцев. Да и с чего бы им прекратиться? Авром знает твердо: осени без дождей не бывает.

Весь праздник он отдыхает, набирается сил. Знает, что скоро придется трудиться не покладая рук, работы будет выше головы.

И вот наутро после праздника у него в доме начинается ярмарка. Недели на три, а то и дольше. Несут, несут обувь со всех концов! Когда кругом непролазная грязь, каждому нужны целые башмаки, а в такую погоду они и рвутся чаще.

Авром помнит, что с этой ярмарки ему весь год жить. Правда, когда сухо, тоже случается что-нибудь залатать, но тут уже конкуренты: те сапожники, что шьют ботинки с узкими носками, в это время тоже сидят без работы и не стесняются отбирать у него хлеб. Вот он и пользуется положением, заламывает цену, дерет с клиентов три шкуры. Никому ни гроша не скинет за то, чтобы пару подметок подбить, будь то даже его сосед-бедняк. А если тот начинает торговаться: «Да вы что, реб Авром, почему так дорого?» — Авром холодно отвечает: «Я что, вас заставляю? Не нравится — идите к Берлу, он тоже сапожник неплохой, ботинки с узкими носками шьет…»

Про ботинки с узкими носками он говорит с явной иронией: дескать, не всегда Берл поможет, без меня вам все равно не обойтись… И, чтобы еще раз в этом убедиться, выглядывает в окно, а там повсюду жидкая грязь, хоть пойди да утопись прямо посреди улицы! «Никуда не денетесь!» — улыбается Авром и даже не смотрит на клиента, который стоит, держа в руках башмаки, и пытается сторговать пять копеек. Авром чувствует, что настало время расквитаться с врагами, которые над ним смеются, и мстит, не сбавляя ни гроша…

*

Так и дожил латутник Авром до глубокой старости, зарабатывая на местечковой грязи и благодаря Господа, который так умно создал мир, что есть время года, когда улицы превращаются в болото и без заплаток никак. Вот почему Авром так любит грязь, просто обожает. Она ему куда милее синего моря, которое воспевают поэты… Идя на рынок, чтобы купить у шорников обрезки кожи, он с торжеством смотрит, как самые богатые жители местечка, подобрав полы, прыгают через лужи и ворчат:

— Ну и грязища, прости господи…

«Ага, не нравится! — думает Авром. — Им, понятно, лучше, когда сухо, ну а мне-то до них какое дело?»

Когда клиент жаловался, что все местечко в грязи утонуло, скорее бы уже высохло, Авром злился, но виду не показывал, а только раза в два завышал цену за каждую заплату и думал: «Не болтай глупостей!»

*

Однажды зимой, когда сезон заплаток уже закончился, Авром пришел на рынок и увидел посреди площади груду камней. Посмотрел с недоумением: это еще что такое?

— Зачем так много камней? — спросил Авром, зайдя в лавку.

— Так много? — с насмешкой переспросил торговец. — Это вы называете «много»? Погодите, еще в десять раз больше привезут, в сто раз больше!

— Но зачем? — удивился Авром.

— Вы что, не местный? — рассердился лавочник. — Неужто не знаете, что скоро все местечко вымостят? Сперва рынок, а потом и улицы.

— Вымостят?.. Как это вымостят? — Авром растерянно почесал в затылке, будто вспомнив что-то ужасное.

— Верно говорят, старый як малый, — усмехнулся лавочник. — Чего непонятного? Вот этими камнями все вымостят, и не будет грязи.

Больше объяснений Аврому не понадобилось. Последние слова, «не будет грязи», его как громом поразили Идя с рынка, он всю дорогу махал руками и разговаривал сам с собой: «Как это грязи не будет? Совсем, что ли? Во всем местечке?»

Он вспомнил, как один клиент рассказывал, что есть на свете «такие большие города, где все улицы мощеные и там всегда сухо». Домой Авром вернулся окончательно расстроенный.

— Нет грязи! — не мог он успокоиться. — Никому я теперь не нужен!..

Пеша даже решила, что ее старик умом тронулся.

— Чего ты несешь? — прикрикнула она на мужа. — Какая грязь посреди зимы? Тебе осени мало?