Такое время

– Да, – Виктор вытащил паспорт и передал его человеку в штатском.

Все зашли внутрь. С самого порога ужасно пахло смесью хлорки и запаха гниения. Виктора провели в какую-то комнату, где на железном столе лежал Князев. Лицо у него было помыто, вдоль грудной клетки шёл зашитый крупными стежками шов. Гениталии были прикрыты белым полотенцем.

– Он, – сказал Виктор, стараясь дышать ртом, – тесть мой, Алексей Николаевич.

После этого он расписался под протоколом, получил обратно свой паспорт и вышел наружу. Там его ждал Петрович.

– Пошли, – сказал он и потащил Виктора за угол дома. Они прошли по какой-то аллее, пролезли в дырку в заборе и оказались на детской площадке, окружённой кустами сирени. Там никого не было, лишь качели, песочница и скамейка, на которой сидел Тарасов.

Соседство качелей и морга так потрясло Виктора, что он даже забыл, зачем он здесь и что делает.

Петрович между тем плюхнулся рядом с Тарасовым и стал с интересом рассматривать Виктора, как будто видел его в первый раз.

– Присаживайся, – скомандовал Андрей, – в ногах правды нет. Герой нашего времени, блядь.

Виктор сел напротив них на край песочницы.

– Всё нормально? – спросил он.

– Нет, не нормально, – ответил Тарасов, – чего нормального-то? Ты живых людей до смерти мучаешь и ещё спрашиваешь, нормально ли всё. Ты совсем, что ли, с ума сошёл? Ты охренел, что ли?

– Андрей, не кипятись, – остановил Тарасова Петрович, – давай по делу.

– Ага, не кипятись, – Тарасов встал со скамейки, но тут же сел обратно. – Между прочим, я иду на должностное преступление. Я вообще хер знает на что иду. На тюремный срок я иду, не говоря уже про карьеру и прочее. А эти два голубка сидят и говорят «не кипятись». Один старый, второй молодой, а ума у обоих, как у курицы.

– Я нашёл, кто убил моего отца, – перебил Андрея Виктор. – У меня сведения ещё про кучу трупов, которые пропали в девяностые. У меня сотни часов записей, видео и аудио. У меня данные о прокуратуре и ментах, которых греют бандиты.

– Толку-то от всего этого, – Тарасов внезапно успокоился. – Всё добыто незаконными методами и доказательством не может являться.

– Вы законными методами не можете этих шакалов с тех же девяностых прижать, – усмехнулся Виктор, – потому что всё у них куплено. Они людей убивали. Мучили и убивали. А ты про какой-то закон всё толкуешь.

– Ладно, – Тарасов хлопнул ладонью по колену, – это всё лирика. Дальше будет так. Ты, Виктор, пойдёшь свидетелем, что твой тесть по пьяной лавочке рассказал тебе, где и кого они убивали. Разоткровенничался вдруг и рассказал. Я посижу над твоими сотнями часов видео и аудио и составлю протокол допроса. Приедешь, подпишешь. Часть аудио и видео мы найдём при обыске в доме Князева. Но главный свидетель – это ты. И об этом никто не должен знать.

– Так меня грохнут же, – сказал Виктор, – придут и грохнут.

– Никто не будет знать, кто свидетель, – продолжил Тарасов, словно не слыша реплики Виктора. – А потом, как Дашковку раскопают, я тебе обеспечу программу защиты свидетелей. Там уже другие силы подключатся. Президент сказал, что с криминалом пора заканчивать, так что мы в нужную струю попадаем.

– Так программа защиты вроде только у америкосов есть, – подал голос Петрович.

– У нас тоже есть, – поморщился Тарасов. – У нас много чего есть, только не все про всё знают. Что скажешь, Стрельцов?

– А что мне говорить? – опять усмехнулся Виктор. – Ты за всех всё решил. Мне сейчас, как намедни сказал Петрович, остаётся сидеть на жопе ровно.

– Ну и хорошо, – Тарасов встал. – Связь через Петровича. И сиди, блядь, на жопе ровно. Никаких лишних движений. И вообще, заболей. На раскопки в Дашковке сам не езжай. Простыл ты. Поедет твой знакомый – Зябликов поедет. По старой дружбе. В общем, сиди дома и занимайся сыном. Как он?

– Газы у него, – ответил Виктор, – в животике. Плачет из-за этого. Надо, кстати, заехать, «Эспумизан» детский купить.

– Во-во, – Тарасов пожал руку Виктору на прощанье, – занимайся ребёнком. Дальше мы сами. Я пошёл.

Он похлопал Петровича по плечу и ушёл куда-то за кусты.

Виктор молчал, обдумывая услышанное. Молчал и Петрович.

– Судя по всему, нас не посадят, – наконец-то нарушил молчание Виктор. – А может, и наградят. Посмертно.

– Витя, ты зачем Князеву уши-то отрезал? – не поддержал шутливого тона Петрович. – Я, конечно, всё понимаю. Но уши-то зачем резать было?

– Петрович, тебе рассказать, что они с моим отцом сделали? – вопросом на вопрос ответил Виктор. – Отрезал и отрезал. Как там в Библии? «Око за око, зуб за зуб».

– Все наши проблемы в том, что мы не до конца знаем великие цитаты, – сказал Петрович. – Далее в Библии сказано: «Душу за душу». Не надо было им уподобляться. Как-то по-другому надо было.

– Как по-другому? – спросил Виктор. – Ты же сам мне про Ворошиловского стрелка рассказывал. Сам хотел Князева прижать.

– Хотел, – согласился Петрович, – но уши отрезать – это лишнее. Я всё понимаю: и что смерть эту он заслужил, и что давно надо было его убить, и его, и всю эту кодлу – но как-то не так надо было.