Такого не было даже в Афгане

Итак, в этот день, я всё сделал, как и всегда, после чего помог нашему артиллеристу, Александру Николаевичу, с его машиной. Закончив дела, мы сидели с ним на скамеечке, грелись на солнышке и умиротворённо болтали о том о сём.

Петя в это время пошёл в туалет, немного «подумать», как он говорил. Одет он был в майку и спортивные трусы — так это, совершенно по-домашнему.

Вдруг через некоторое время мы услышали взрыв, после чего послышался восьмиэтажный мат и крики Ивановского: «Где этот Ждаркин? Убью!!!» Николаич (артиллерист) сразу всё понял: «Игорь, беги, прячься!»

Потом, уже немного успокоившись, Петро сам и рассказал, как было дело. Он пришёл, устроился и закурил сигарету. Настроение у него было самое радужное и безмятежное, он даже замурлыкал какую-то песенку. По прошествии времени сигарета кончилась, Петро собрался уходить, а окурок хотел бросить вниз, в отверстие, как обычно. Одному Богу известно, что его удержало от этого. Короче, он встал, повернулся к дырке, и только солярка-то прогорела не вся! Кроме того, поскольку отверстия были закрыты щитками, там внутри скопилось много газа…

В итоге, из туалета долбануло так, что Петра мало, что откинуло назад, так ещё и опалило ему чуб, брови, ресницы, усы и бороду, которую он так холил да лелеял! К тому же, он вдруг представил, что бы случилось, кинь он окурок прямо под себя…

…Петро метался по миссии, как раненый зверь. Хорошо, что я таки успел убежать и спрятаться в лесу. А то он просто-напросто «разобрал бы меня на части» (бугай-то здоровый, чего говорить!)

О бровях и ресницах думать было нечего: они сгорели напрочь. Бороду и усы Пете пришлось сбрить, а причёску основательно укоротить.

— Работа на «Кубе» («Квадрате») в чём заключалась?

— Дело в том, что когда приехал Николай Николаевич — там неисправности стали появляться реже. Во всяком случае, как только Николай Николаевич приступил к работе, он тут же провёл, что называется, «смотр войскам». Заставил всех повторить, например, автономный контроль на каждой установке — выполнение каждым членом расчёта своих обязанностей.

Всё проверил. Заставил и начальника штаба дивизиона и командира дивизиона постоянно проводить занятия, чтобы довести действия личного состава буквально до автоматизма.

Я, постоянно переводя, сам многому научился, и мог проводить автономный контроль этой пусковой установки самостоятельно. Разумеется, работа с документами, занятия, естественно, устранение неисправностей.

А Николай Николаевич, я говорю, он был очень большой дока во всех этих делах, то есть, он обычно сначала находил неисправность, определял — в каком она блоке, вынимал системный блок и начинал там что-то паять или распаивать или ещё что-то делать — устранять эту неисправность. К тому же он старался и ангольцам показать и объяснить, какого рода могут быть неисправности, как их вовремя выявлять, что надо для их устранения и т. д. Мы даже провели цикл занятий по основным поломкам и неисправностям на комплексе «Квадрат».

Но это, когда я непосредственно работал с Николаем Николаевичем, а если, например, ездил с советниками в бригаду, там уж работы было полон рот: и рисование карт, и боевая подготовка, и участие в совещаниях, и письменные и устные переводы — ну, в общем, доставалось, скучать не приходилось.