Такой я была

– Ты куда? – спрашивает он, слишком поздно сообразив, что я делаю.

– А ты как думаешь?

– Не знаю, – медленно отвечает он.

– Слушай, я вижу, что ты под кайфом, но нельзя говорить гадости девушке, с которой только что переспал!

– А что я такого сказал? Я же сказал, что ты красивая, нет?

– Нет! Вообще-то, ты совсем другое сказал! – Зимой уйти быстро не так-то просто. Теперь мне приходится отыскивать гораздо больше одежды. Я резко дергаю за шнурки и завязываю их двойным узлом.

– А, – смеется он.

Перед уходом смотрю на него. Он так и лежит на матрасе голый по пояс, улыбающийся. Он ничего не понял.

– Знаешь, – говорю я, – не пойму, то ли ты очень тупой, то ли просто гад!

Это вызывает у него хохот.

– Ты такая прикольная, – говорит он.

Я закрываю дверь и выхожу в шумный коридор.

Да пошел он.

В доме слишком много народу. Проталкиваясь мимо гостей, я замечаю, что многие смотрят на меня, и мне становится любопытно: а они догадываются, что я та самая девчонка? Мара находится в подвале. Сидит на старом пыльном диване между Алексом и Троем и что-то рассказывает. Алекс не слушает. На этих вечеринках она ведет себя так, будто он ей нравится – разрешает ему обнимать себя за плечи, касается ногой его колена, целует на прощание. Но мне кажется, она его тоже использует. Вспоминает о нем вслух, лишь когда рядом Камерон. И хотя прошло уже несколько месяцев, дальше поцелуев у них не продвинулось.

– Эй, – окликаю я Мару, с трудом отыскав место, где можно встать. – Я на улицу пойду, – кричу я и показываю на дверь.

– Подожди. – Подруга освобождается от руки Алекса, лежащей на ее плече. – Я с тобой.

Мы проталкиваемся сквозь сплошную стену тел и обходим лабиринт ящиков с пивом на полу кухни. Когда я открываю дверь и выхожу на холод, нас окутывает приятная тишина. Я снова могу дышать.

– Что случилось? – спрашивает Мара.

– Ничего.

Она внимательно смотрит на меня.

– Нет, с тобой что-то не так.

– Говорю же, ничего. Я просто тусовалась с одним придурком, и он сказал мне гадость. Но я переживу. Все нормально, мне все равно. – Я пожимаю плечами, вдыхаю морозный воздух, дышу полной грудью и делаю глубокий выдох.

– А что он сказал?

– Неважно. – Я смотрю на небо.

– Поехали домой, – говорит подруга.

– Серьезно? Ты разве не хочешь остаться? А как же Алекс?

– Мне все равно, – смеется она. – По правде говоря, мне кажется, он даже не заметит.

* * *

Мы едем в круглосуточную закусочную, которая стоит на границе наших городков. Еще только половина одиннадцатого. Я заказываю большой завтрак, а Мара – здоровенный банановый сплит.

– Так что все-таки сказал тот парень? – спрашивает Мара и выуживает вишенку из завитка взбитых сливок. – Мне действительно хочется знать.

– Ладно. На самом деле, это даже смешно. Он сказал, что не поймет: то ли я очень красивая, то ли совсем некрасивая, – признаюсь я.

– Что, серьезно? Вот черт, – она и хмурится, и улыбается одновременно.

– Серьезно. Так прямо и сказал.

– Это же ужасно!

– Ага, – смеюсь я. – Но хуже всего, как он это сказал: так мило, как будто делает мне комплимент! Но это не совсем то, что хочешь услышать от парня, с которым только что переспала.

– Да уж, пожалуй, – соглашается подруга, но перестает смеяться. – А ты… ты часто это делаешь, Иди? – Она смущенно смотрит на свой десерт, словно пересчитывает шарики снова и снова: ванильный, клубничный, шоколадный, ванильный, клубничный, шоколадный. – С парнями, которых видишь впервые?

– Иногда. – Я пожимаю плечами. – Так, по настроению.

– А тебе не кажется… даже не знаю, Иди… тебе не кажется, что это не лучшая идея? Это же может быть опасно, нет?

Я откусываю теплый кусочек поджаренного хлеба. Не знаю, как говорить об этом с Марой. Как это объяснить.

– А не опасно напиваться в компании незнакомых парней?

Она открывает рот. Видимо, ее оскорбляет сам факт, что я сравниваю эти два занятия.

– Я не хочу сказать, что это плохо, нет – я тоже так делаю, сама знаешь – просто это же одно и то же, тебе не кажется?

– Нет, это не одно и то же, – отвечает Мара и кладет ложку в тающее клубничное мороженое. – Разве секс, – шепотом добавляет она, – не должен быть чем-то особенным? И парень, с которым ты этим занимаешься, не должен быть особенным?

– Это кто сказал? Много чего должно быть особенным, а на самом деле нет.

– Наверное. – Кажется, я ее не убедила.

– А потом, – продолжаю я, – ты много вокруг видишь особенных парней?

– И все же, я тревожусь о тебе и поэтому должна сказать, Иди. Тебе надо прекратить этим заниматься.

– Я знаю, что делаю. – Потянувшись через стол, я угощаюсь ее шоколадным мороженым. – И нечего обо мне тревожиться. Подумаешь, велика беда. Серьезно.

Она качает головой, пожимает плечами и снова начинает есть мороженое.

– Как думаешь, Алекс и Трой когда-нибудь бывают трезвыми? – спрашивает она, пытаясь сменить тему.

– Ни разу не видела, – смеюсь я.

– Но они милые, – замечает она.

Я киваю и краду у нее еще ложечку мороженого.

– А я вот не очень хорошо поступила с Троем, Мара.

– О нет! Неужели… ну, знаешь… вы что, переспали? – спрашивает она. – Когда?