Такой же маленький, как ваш

– Мне бы самому немного денег, – развёл руками угольщик Парамонов, – так Сбоковская область не платит! (Как выяснилось позже, угольщик Парамонов говорил землякам неправду, брал грех на душу). Они не то что со мной – с энергетиками не рассчитываются. (А вот это было правдой чистой воды). Давайте так. Вы мне сейчас уголь, а я для ваших работников квартиры в Сбокове. Потом.

Подумали-подумали руководители шахт республики Коми и согласились. Каждый некоренной житель севера мечтает в будущем перебраться на юг, в данном случае в Сбоков, а тут уже и квартиры готовы.

Вообще-то, город Сбоков, где среднегодовая температура воздуха равняется всего трём градусам Цельсия, югом назвать сложно. Жителям нашим платят северные надбавки, а в их садах и огородах не так уж много чего растёт. В моём понимании юг – это солнце, тепло и щедрость природы: воткнёшь палку в землю, польёшь её разок-другой, и вот уж она, палка, и зацвела, вот и заколосилась. А у нас палки тычь-не тычь, поливай-не поливай – ни в какую, стерви, колоситься не желают, разве только мхом порастут. Но и ото мха, если подумать, польза имеется, ибо по нему можно определить, с какой стороны от нас находятся те суровые регионы, для которых город Сбоков является югом.

А что касается условности понятий «север» и «юг», то по-настоящему я это понял, съездив однажды на Чукотку. Как-то раз мы полетели там на вертолёте в колхоз на берегу Северного Ледовитого океана, чтобы забрать мясо моржа, которое местные жители заготовляли несколько последних месяцев. Вышел я из вертолёта и в то же мгновение осознал всю глубину любви к своей малой родине, которую по недомыслию временно покинул. Точнее, не ко всей родине, а к её умеренному, и временами даже ласковому, климату.

За бортом творилось нечто невообразимое: мороз пятьдесят градусов и ветер! Любой другой на моём месте тут же заскочил бы в вертолёт обратно. Но не таков был я: всем известен мой неуступчивый сильный характер! Поэтому, сойдя на землю, я лишь стиснул покрепче зубы и, бросив вызов стихии, остался стоять на смертоносном безжалостном ветру, наблюдая за местными колхозниками, которые в этих далёких краях являются одновременно чукчами.

Местные чукчи-колхозники, люди тёмные, не знали, что для борьбы со стихией нужен неуступчивый сильный характер. Они, как я понял, вообще не знали, что вокруг бушует стихия и с ней необходимо бороться. Как самые обычные колхозники они грузили вилами подтухшее мясо на наш борт, и многие из них работали без головных уборов.

Я позавидовал стойкости местных жителей. К сожалению, моя голова, даже укутанная в пух и мех, не выдержала суровых испытаний: промёрзнув насквозь, она погибала. В затухающем сознании возникло видение, будто рядом в воде (а океан не застывает) плещутся какие-то птички, уточки, что ли. Я понял, что это конец.

– На птиц любуетесь? – неожиданно раздался за моей спиной голос.

Я обернулся. Сзади стояла распоряжавшаяся погрузкой колхозная председательша, энергичная русская женщина. Может, её слова мне тоже померещились?

– Вы про них? – указывая в сторону океана, с надеждой спросил (точнее, из-за сильного ветра, прокричал) я. – Вы их тоже видите?

– Конечно! – прокричала она. – Вон какие шустрые.

– Да-да, шустрые, – вырвался у меня вздох облегчения, сознание пока было в порядке. – А что они у вас тут делают?

– Они к нам с севера зимовать прилетают.

Я понял, что обрадовался преждевременно.

– Извините, не расслышал, откуда прилетают?

– С севера… Так, не стоим, загружаем новую партию!..

В общем, денег угольщик Парамонов землякам не дал, а пообещал рассчитаться квартирами. И руководители шахт продолжили отпускать ему уголь. Но наконец заволновались.

– Да отдам я, чего пристали, – начал раздражаться угольщик Парамонов.

– Так отдайте.

– Отдам… наверное.

– Наверное? – побледнели руководители шахт и бросились за разъяснением в сбоковскую администрацию.

– Ах, вы ещё жаловаться, ябеды? – возмутился угольщик Парамонов. – Так вы с меня вообще ничего не получите.

– Как, не получите?!

– Так. Закрываю фирму. Нет больше такой, всё. Вы меня оскорбили.

– А квартиры?

– И квартиры не получите!

– Родной, – упали руководители шахт на колени. – У нас шахтёры голодовку объявили, требуют рассчитаться за работу.

– А я при чём? – отодвинул ногой руководителей шахт угольщик Парамонов. – Ваши шахтёры, вы и рассчитывайтесь.

А что же сбоковская администрация? А сбоковская администрация сказала:

– Мы за частные фирмы ответственности не несём. Как, говорите, фамилия? Ну, привозил тут какой-то Парамонов уголь, да мало ли их по России, парамоновых? Знать ничего не знаем и ведать тем более не ведаем.

Руководители шахт – в прокуратуру. И услышали в ответ:

– А как мы докажем, что он специально? А может, он не специально. У вас спор, извините за выражение, хозяйствующих субъектов. Подавайте в арбитражный суд.

А арбитражный суд ну их укорять:

– Раз такой фирмы «Север-Уголь» больше нет, то подумайте сами, как можно взять деньги с того, чего нет? Зачем вы у нас время отнимаете? В следующий раз сначала думайте, а потом отнимайте.