Такой же маленький, как ваш

– Какая торговля? – не понял он.

– Пусть торгуют, если хотят! Торговля, что плохого?

– Ехать пора, – сказал мне капитан.

И пока мы усаживались в машину, толпа продолжала возмущаться и цокать языками.

Возвращались мы поздно вечером. Недалеко от города Физули нашу колонну обстреляли. Машины, не останавливаясь, проскочили опасное место.

– Это в отместку, – сказал я капитану про обстрел. – Ты слышал, как в паузах кричали: «Торговля, что плохого?»

– Нет, – удивился он и когда понял, что я шучу, заржал вместе со мной.

Прошло несколько дней. Наша часть располагалась в здании школы большого армянского села. В целях жизнеобеспечения военные поддерживали контакты с местным населением, и к нам время от времени захаживал один местный житель по имени Сурен. Сурен узнал, что я журналист, наладил со мной контакты и рассказывал мне истории о страшных злодеяниях азербайджанской стороны.

Но вот Сурен попросил, чтобы я познакомил его с заместителем командира по политико-воспитательной работе майором Новиковым. С Сашей Новиковым мы делили одну комнату на двоих, были дружны, и Сурен, похоже, был о том осведомлён. Он, похоже, много был о чём осведомлён и наведывался в расположение части не зря. О себе он говорил, что работает фотографом, но ни одного его снимка никто не видел. Я передал просьбу Сурена Новикову. На следующий день мы собрались втроём.

Там Сурен изложил ещё одну просьбу. Некий авторитетный человек хотел бы встретиться с командиром части для обсуждения важного вопроса. Встреча должна была состояться в горах, один на один, без сопровождения других военных. А вот журналиста, то есть меня, напротив, видеть бы хотели. Майор Новиков сказал, что передаст просьбу командиру, и мы разошлись.

Часом позже я был приглашён на оперативное заседание штаба. Не то чтобы командиры не могли шагу ступить без моих мудрых советов – просто в данном случае обсуждаемый вопрос касался меня самым непосредственным образом.

Сложность проблемы заключалась в том, что офицеры знали: во время вооружённого конфликта предложение, озвученное Суреном, ни с того ни с сего не делается, и если оно прозвучало, лучше на него откликнуться. А с другой стороны, командиру воинской части ехать к кому-то там в горы – значит, подрывать свой авторитет. А кроме того, оставлять вверенное подразделение, да и… необоснованно рисковать своей жизнью. Какие будут мнения? Моим мнением поинтересовались тоже.

– Насколько… рисковать жизнью? – спросил я.

Тут все сообразили, что вторым участником делегации предстоит ехать мне, и засмеялись. Не засмеялся, я заметил, только майор Новиков. Ему в конце концов и предложили отправиться на встречу в качестве уполномоченного лица.

Мы с Новиковым снова отправились к Сурену и, источая на него, а ещё более друг на друга спокойствие и уверенность, озвучили решение командования. После однодневных консультаций Сурен сообщил, что наша замена принята.

В оговорённый день и час на краю села нас ожидала машина. Это был УАЗ-буханка, салон в котором не имел окон и был отделён от передних сидений листами фанеры, так что пассажиры в салоне не могли видеть дорогу. Кроме водителя на переднем месте располагался сопровождавший нас Сурен. Машина ехала более двух часов, и когда мы вышли, взору нашему открылись горы с несколькими примостившимися между ними домиками. От одного из домов на нас сурово взирали человек пятнадцать вооружённых мужчин.

Я почувствовал озноб: то ли от горного холода, то ли от неприветливого вида встречающих. Майор Новиков тоже был напряжён.

– Надо сказать что-нибудь по-армянски,– зашептал я ему, косясь на людей. – Ты знаешь армянское приветствие?

Новиков отрицательно покачал головой.

– Как приеду, обязательно выучу, – пообещал он.

Но к нам обратились по-русски: поздоровались и провели в дом. Там навстречу нам поднялся мужчина с худощавым лицом, горбатым носом и цепким тяжёлым взглядом. На щеках и скулах его чернела щетина, одет он был в крупной вязки пуловер, камуфляжные брюки и высокие ботинки. Это и был, надо полагать, авторитетный человек. Представился он как Ваган. Мы представились также.

– Прошу, садитесь за стол, – показал Ваган на накрытый в комнате стол.

Мы сели.

– Давайте выпьем, – предложил Ваган, наливая себе и нам коньяка.

Мы выпили.

– Давайте покушаем.

Мы стали кушать.

Во время обеда Ваган стал говорить, что Арцах (так армяне называют Нагорный Карабах) это исконно армянская земля. Стал рассказывать, каким притеснениям подвергались здесь армяне во время правления азербайджанцев. Стал описывать ужасы, сотворённые азербайджанцами во время текущего конфликта.

– Мы не могли больше терпеть, – сказал Ваган, – и взялись за оружие. Пока мы ещё сдерживаемся, но скоро наши действия станут активнее. Я хотел поговорить с вашим командиром, чтобы предупредить, – Ваган поднял на Новикова пронизывающий тяжёлый взгляд: – не надо вам вмешиваться в наши дела. Мы сами между собой разберёмся. А иначе… погибнет много солдат. Вам это надо?

Повисла напряжённая тишина. Новиков отнял ото рта надкушенную лепёшку. От него ждали ответа.