Такой же маленький, как ваш

Мы не знали, что сигары – это короли табачных изделий, а гаванские сигары – короли среди сигар. Что продукция эта в остальном мире стоит дорого, и курить её могут себе позволить лишь люди состоятельные. Мы кляли сигары последними словами, мы учились их распаковывать и срезать кончики, мы привыкали к их огромным размерам у себя во рту.

Западные миллионеры, окажись они в это время в Советском Союзе, позеленели бы от зависти, увидев, что гаванской сигарой у нас запросто дымят токари, обтачивающие детали на станке, что её в уголках рта жуют дворники, сметающие во дворах мусор, что её изящно держат девицы, распивающие в баре коктейли, что её прячут в ладонях старшеклассники, убежавшие на перемене покурить за угол.

Или потом пропала зубная паста. Ну, это вообще не проблема – пасту заменили в продаже зубным порошком, а в те две-три недели, пока порошок не появился, рот можно было просто полоскать водой.

Потом пропало… Да постоянно что-нибудь пропадало, и его чем-нибудь заменяли.

В перестройку совсем другое дело: там если возникал дефицит, то все знали – замены в скором времени не предвидится, и если уж пропало, то оно пропало. То есть, если исчезла та же зубная паста, то нужно готовиться полоскать рот ближайшие несколько месяцев, а может, и лет. Ну, или идти на «чёрный рынок».

Выход из ситуации перманентного дефицита был один: утвердить «чёрный рынок» в масштабах всей страны – открыть в России дорогу рыночным отношениям. Тогдашний президент России Борис Ельцин, отправляя в прошлое и перестройку, и её идеолога Михаила Горбачёва, пообещал построить рыночную экономику в каких-нибудь полгода: с весны до осени 1992 года. Процесс этот растянулся на срок гораздо больший, но зато, действительно, позволил с помощью коммерсантов наполнить прилавки товарами.

Наполнение это выглядело так. В последних числах сентября 1993 года мы сидели на кухне вместе с Олей, моим студенческим товарищем Сашей Куравлёвым и его женой Ларисой, которые, приехав на жительство в Сбоков из города Челябинска, остановились пока у нас. По телевизору рассказывали об обострении противостояния между Борисом Ельциным и Верховным Советом во главе с Русланом Хасбулатовым и Александром Руцким. Страсти накалялись, обе стороны вывели на улицы своих сторонников.

Нам же было не до противостояния, мы думали о том, как заработать средства к существованию. Идею подсказала наша молодость.

– Не пора ли отдыхать? – произнёс Куравлёв, посылая жене многозначительные взгляды. – Утро вечера мудренее.

Лариса сделала большие глаза и зашептала ему:

– Как?! У нас же ничего нет.

Куравлёв погрустнел.

– Придумаем что-нибудь, – сказал он неуверенно.

Это «придумаем» повисло в воздухе и вдруг озарило наши лица. «Чего тут думать? Вот же она идея для заработка!»

В тот момент в аптеках Сбокова напрочь отсутствовали контрацептивы, противозачаточные средства – просто не было их, и всё. Ближайшее место, где их продавали, была Москва, но каждый раз ведь в Москву не набегаешься, особенно поздним вечером. И у нас возникла идея: накупить в московских аптеках контрацептивов и сдать их с «наваром» в аптеках сбоковских (тогда это было можно). Сказано – сделано. На следующий день, собрав все имеющиеся деньги, мы вчетвером уже ехали на поезде в Москву.

Предметом бизнеса, как сулящие наибольшую прибыль, были выбраны контрацептивы оральные, то есть противозачаточные таблетки. Методично район за районом мы объезжали столицу в поисках аптек, где эти таблетки продавались. В Москве таблеток тоже было не в изобилии, и если где-то продавали, то отпускали по три, максимум по пять упаковок в руки. И когда мы такую аптеку находили, то тут же вставали к окошку в очередь друг за другом.

– Мне пять упаковок противозачаточных таблеток, – говорила аптекарше Лариса.

Аптекарша пробивала и выдавала.

– Мне противозачаточных таблеток пять упаковок, – говорила следом Оля.

– Мне бы пять упаковок противозачаточных таблеток, – говорил следом за ней Куравлёв.

– А мне лейкопластырь, – говорил я. – И… противозачаточных таблеток упаковок пять.

Аптекарша слишком поздно понимала, что мы иногородние и приехали в Москву скупать их богатство, их противозачаточные средства. То, что этих средств нет в провинции, её не волновало, она думала о том, что из-за таких, как мы, продукции не хватит нормальным людям. Поэтому самого плохого к себе отношения удостаивался я, стоящий в нашей очереди последним.

Бывали и такие аптекарши, которые отказывались продавать товар четвёртому, мотивируя тем, что максимальный объём продажи в одни руки – пять упаковок, а мы вместе, и значит, купили уже пятнадцать. Но тогда мы всем скопом начинали возмущаться и утверждать, что совсем мы не вместе и друг друга не знаем, а просто из справедливости, если уж положено продавать пять каждому, то вы каждому и продавайте.