Такси!

– Вот и хорошо. – Я попыталась изобразить улыбку и выжидательно умолкла, но Винни продолжала смотреть в окно, за которым лил бесконечный дождь. – Ну, и… Что он сказал?

Винни принялась разглядывать свои обкусанные ногти.

– Чтобы я посоветовалась кое с кем в больнице. С консультантом. Говорит, какие-то анализы надо сделать. На следующей неделе.

– Что за анализы?

– А мне откуда знать? Я что, доктор?

– Верно.

Я хотела спросить еще кое-что, но не решилась, заметив страх в глазах Винни. Что-то в ней сегодня напомнило мне Мэв незадолго до конца. Но когда Кев принес наш кофе, Винни словно отсекла мое сочувствие и тревогу, заставила себя взбодриться, даже села попрямее.

– Если бы жизнь была мороженым, – завела она свою пластинку, – то моя стала бы ванильным шариком в вафельном рожке, а твоя была бы залита сиропом, сверху чем-нибудь посыпана и украшена бумажным зонтиком.

Винни теряет форму – запас фантазий иссякает. И в последнее время все ее сентенции вертятся вокруг еды. Интересно, сама-то она понимает, что эти мудрости говорят о ее жизни ничуть не меньше, чем о моей?

– Китс!

Я истуканом, скрестив ноги по-турецки, сидела перед недостроенным замком из разноцветных деревянных кубиков. Красный кубик в одной руке, зеленый – в другой, взгляд – в никуда.

– Извини, Дотти. – Красный кубик увенчал верхушку замка.

– Нет! – закричала она. – Зеленый! Китс, надо зелененький!

Диктаторша малолетняя.

Мы с Дотти затеяли игру. Я строю высоченную башню, а Дотти сидит рядом на корточках и наблюдает. Выжидает подходящий момент.

Это было правильное решение – провести вечер с Ричардом и Дотти. Я будто вышла из транса, а подтолкнуло меня к этому утреннее высказывание Винни. Я смотрю на Дотти – ее личико светится любовью. Она доверяет мне настолько, что может заснуть, положив голову мне на колени. Она часто плачет, когда я прощаюсь с ней, но верит, когда обещаю вернуться. Пугающая любовь.

– Быстрей, Китс, надо совсем высоко! Интересно, а у меня будет такая?

– Вот, дорогая. – В комнату неторопливо вошел Ричард и протянул мне бокал красного вина. На нем был фартук в горошек, с оборочками – реликвия супружеской жизни, не иначе. Он готовил бефстроганов на ужин, и щеки разрумянились от жара. – Через пару минут за стол.

– Отлично. – Я поменяла красный кубик на зеленый, наблюдая, как Ричард ставит компакт-диск.

«Моорчиба». Это все время крутили в том спортзале, где я встретила Джоэла.

Ричард снова ушел на кухню, а я взялась за желтый кубик – подразнила им Дотти, помахала в воздухе, прежде чем поставить на раскачивающуюся башню. И тут Дотти – бац! – нанесла удар.

Дети пугают. Только полюбуйтесь, как она бесится на останках моей башни. Дрожь пробирает.

– Сделай мне лодочку, – приказывает Дотти.

– Лодочку?

– Да. Мама делала. Сделай лодочку.

– Ох-х… Мама?

– Ужин готов, – кричит Ричард из кухни.

Я не заговаривала с ним об этом до тех пор, пока мы не покончили с любовью. Мы лежали в просторной постели, которую Ричард раньше делил с женой. Он дремал, а я смотрела в потолок и думала, не одеться ли и не слинять ли на работу. Во всяком случае, это был один из вопросов, которые упорно лезли в голову. Ричард лежал с левой стороны – как обычно, – а я с правой.

– Твоя жена спит на этом краю?

– Почему ты спрашиваешь? – Голос сонный, но в нем слышны настороженные нотки.

– Хочу знать. На этом?

Послышался щелчок, вспыхнул ночник. Ричард приподнялся на локте.

– Китти…

– Она была здесь, верно? Джемайма вернулась.

Ричард потер лоб и вздохнул.

– Когда она была здесь, Ричард?

– Пару дней назад. Слушай, Китти, ты не против, если я выпью стакан воды? Тебе налить?

– Нет, спасибо.

Я следила, как Ричард вылезает из кровати и надевает махровый халат. Он поплелся на кухню; я услышала, как льется вода из крана. Интересно, они переспали?..

– Между вами что-нибудь было? – спросила я, когда Ричард вернулся со стаканом.

– Нет. – Он присел на краешек кровати и взял меня за руку. – Нет, конечно нет. С чего ты такое взяла?

– Не знаю.

Джемайма – ведьма. Она ушла, когда Дотти не было и года. Сбежала. В Париже ее ждал некий Жерар. Кем надо быть, чтобы такое сделать?

– Китти, я люблю тебя. Я не хочу, чтобы Джемайма возвращалась ко мне. Да она и сама не рвется.

Ричард чего-то не договаривал.

– Но и обратно в Париж она тоже не рвется, верно?

– Нет. Она бросила Жерара. – Ричард отпил глоток воды. – Пока снимает квартиру в Хайгете.

Не нравится мне это «пока», ну да хрен с ним. Не становиться же параноиком. Я должна радоваться за Дотти… Но внезапно я остро ощутила, что спальня эта – ее, а не моя. Оранжевые стены, турецкий ковер, изголовье цвета лайма – все это наверняка выбирала она. И эта кровать тоже ее.

– Думаешь, она здесь надолго зависнет? Может, погадаем, когда она снова бросит Дотти?

Ричард выпустил мою руку, чтобы снять халат, и забрался обратно в постель.

– Если честно, я не знаю, – сказал он. – А ты не собираешься зависнуть здесь надолго, а, Китти?

– Ясное дело, собираюсь. – Я перегнулась через него, чтобы погасить свет. В темноте лучше – не видно Джемаймовой спальни. Я прижалась к Ричарду. – А можно заново обставить эту комнату?