Такси для ангела

Что ж, в доме, окутанном парами цианида, подобная ирония была вполне уместна. А о себе я могла сказать только одно: случившееся с Аглаей и двумя несчастными собачьими божками надолго отобьет у меня охоту к возлияниям.

— Я просто подумал…

— Когда вернется ваш хозяин, Ботболт? — строго спросил Чиж.

— Думаю, он вернется…

Достойный ответ, ничего не скажешь!

— Я хотел спросить… — и без того мягкий голос Ботболта стал теперь податливее проститутки со стажем. — Что вы делали во дворе?

— Воздухом дышали, — отрубил Чиж. — Кстати, я тоже хотел спросить. В этой комнате… В аппаратной… Вы говорили о трех мониторах. Но там их восемь. Что, остальные пять не работают?

По лицу Ботболта, обычно невозмутимому, как кладбищенская ограда в летнее утро, пробежала тень. Или мне только показалось?

— Мониторы остались от прежнего владельца. Его убили лет пять назад. Наверное, было за что, если целых восемь мониторов не помогли, — после небольшой лживой паузы сказал Ботболт. — А мой хозяин решил, что и трех работающих будет достаточно. Я ответил на ваш вопрос?

— В общих чертах. Ладно, идемте к нашим женщинам.

* * *

…«Наши женщины» сидели в столовой и под присмотром покрытого простыней трупа Аглаи вяло переругивались.

За то время, что мы с Чижом отсутствовали, в их хорошо задекорированной неприязни друг к другу ничего не изменилось. Напротив, она выкристаллизовалась и засверкала новыми гранями. И в отблеске этих граней по‑новому засверкала женственная красота Дашки, и мужественная красота Райнера‑Вернера, и даже живительные капли стеклоочистителя «Льдинка», который принял на грудь режиссер Фара. Фара по‑прежнему спал, прислонившись спиной к горке с посудой. Дашка же расположилась возле камина — того, что был ближе к террасе. А Райнер‑Вернер, чтобы хоть чем‑то занять себя, подкладывал поленья в другой камин — тот, что был ближе к кухне. На близкие контакты они не шли, я мимоходом этому порадовалась.

Наше появление прошло незамеченным: писательницы, оправившись от первого потрясения, живо обсуждали профессиональные проблемы.

— Представляю, как теперь подскочат ее тиражи! — Минна бросила взгляд на простыню и растянула губы в завистливой улыбке.

— Это ненадолго, дорогая Минна, — Теа тоже бросила взгляд на простыню и тоже растянула губы. Но ее улыбка была скорее удовлетворенной. — Через год все и думать забудут, кто такая была Аглая Канунникова. Депутат Госдумы? Зубной техник из соседней поликлиники? Школьная подруга иллюзиониста Игоря Кио?.. Никто и не вспомнит, уверяю вас! А на место павшего бойца встанут сотни новых. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Смерть хороша только для больших писателей, она их украшает и придает им монументальность. А для беллетриста это всего лишь бесславный конец карьеры.

— Вы правы, дорогая Теа, — Софья тоже решила высказаться по такому животрепещущему поводу. — Для нашего брата, сочинителя текстов, жизни после смерти не бывает.

Впервые я посмотрела на беллетристических фурий с симпатией: в чем в чем, а в здравом смысле им не откажешь.

— Ну, как вы здесь? — бодро спросил Чиж. — Успокоились, пришли в себя?

— Вы шутите? — хором воскликнули все трое. — Как можно быть спокойным на одном квадратном метре с трупом?..

— Да… Об этом я как‑то не подумал.

Посрамленный Чиж наклонился к моему уху и шепнул:

— Пойдем на кухню. Только тихо.

— Зачем?

— Ну, не целоваться же! — Чиж мелко мстил мне за неудавшийся любовный блицкриг в предбаннике. — Нужно кое‑что проверить.

Стараясь не шуметь, мы юркнули в коридор. Впрочем, предпринятые Чижом меры безопасности были излишни: наши скромные персоны никого не интересовали.

Перед тем, как окопаться на кухне, Чиж сунул нос в кладовку.

— Значит, ты видела парней здесь?

— Да. Они накачались коньяком и спали.

— Понятно. Кладовку можно считать частью кухни, так что выходов здесь два: один в столовую и через нее в холл, где центральный вход. Второй — в оранжерею, через ту самую дверь, которая, по утверждению Ботболта, была закрыта. Из оранжереи опять же два выхода — один на террасу, к озеру. И другой — в столовую и холл. В котором часу ты их видела?

Я задумалась: после обеда мы были приглашены на прогулку. Эпопея со спасением утопающего немца заняла полчаса — сорок минут от силы. Потом мы вернулись. Я оставила немца на диванчике в оранжерее и отправилась на кухню. Чтобы встретить там Минну…

— Я не знаю, когда точно это произошло. Но на кухне была Минна.

— Ты говорила… Да. Не будем пока зацикливаться на Минне… Ты видела их во время обеда — Доржо и Дугаржапа?

— Да. Они разносили блюда.

— И что? Они были вменяемыми?

— В каком смысле?

— Ну… Перегаром от них не несло?

— Знаешь, я не принюхивалась.

— В любом случае… Они должны были еще убрать со стола и вымыть посуду, если я правильно понимаю. И привести в порядок столовую. После такой обильной трапезы с таким количеством едоков на это уйдет минут двадцать — полчаса как минимум…

— К чему ты клонишь?

— Упиться в стельку и заснуть мертвецким сном за какие‑то жалкие двадцать минут — с таким талантом нужно родиться!