Таксист. Маша

Соболев, сидевший в некоем оцепенении, внезапно очнулся и, слегка закивав головой, задумчиво вставил “пропущенную фразу”:

– А на тебя так даже бывшая жена не смотрела.

Артем снова покраснел как рак. Про жену Соболеву явно рассказала не Маша. “Ну ладно уж, он все правильно делает – единственная дочь как-никак”, – успокоил себя Артем.

– Да… А самое главное, Сергей Петрович, – тихо продолжил Артем, – я, признаться, сам себя не узнаю. И это не какие-то там выдумки. Просто я неожиданно перестал оперировать местоимением “я”. Для меня это было достаточно большим… удивлением, что ли. Просто я всегда мечтал о том, что “я” поеду, “я” построю, “я” куплю… Так к этому привык, что сам не знаю. как это все перевернулось за один миг. Я теперь без слова “мы” себе ничего не представляю, – сказал Артем и словно провинившийся школьник опустил глаза. Его исповедь была окончена.

– Нет, все ей от матери досталось. Все. – Задумчиво скала Соболев, потирая лоб. – Ты даже не представляешь, как все это удивительно и очень приятно слышать. Надо же! Ты видел мою дочь такой, какой ее не видел даже я! Счастливчик! – Усмехнулся Соболев.

– Знаешь, Маша действительно стала другой после того, как ее матери не стало. Сама решила делать карьеру, фамилию сменила, работала ночами. Я в ее личную жизнь никогда не лез – не мое это дело. Но видел, конечно, как за ней пытались ухлестывать. Тут ты прав: найти приличного парня с восьмизначным счетом – дело нехитрое. Может даже и любил бы он ее по-настоящему. Но я-то знаю, что она не такая. Только вот какая – не знал. А ты мне сейчас все рассказал. Ну точь-в-точь как мать! И знаешь, что я тебе скажу? – Соболев наклонился поближе к Артему и положил руки на стол. – Теперь мне совершенно понятно, что для Маши – истинное счастье.

Наступила звенящая пауза. Артем вопросительно смотрел на Соболева.

– Ты. – Многозначительно подняв на Артема глаза, сказал Соболев.

Артем смущенно пожал плечами, словно хотел сказать, что это и так, вроде бы, ясно.

Соболев усмехнулся, давая понять, что суть этого вопроса куда глубже, чем могло показаться Артему.

– Нет, ты меня не так понял, наверное, – все в том же добродушном тоне продолжил он. – Дело не только в том, что она тебя полюбила, как и ты ее. Я слушаю все то, что ты рассказываешь и понимаю, что ты рассказываешь, как будто о Наташе. Она была точь-в-точь такая же. Только знаешь, она не просто меня любила. Это у них порода такая, Артем. Любовь у Наташи выражалась не столько в ласках, заботе и прочей ерунде. Она знаешь… – Соболев поднял глаза вверх, словно пытаясь найти лучшую фразу. – Она жила не ради нашего счастья, а ради моего. Тебе это может показаться ненормальным, семья ведь, гнездо, все такое, но… – Соболев сделал паузу и потер руки. – Я как-то спросил ее, что для нее настоящее счастье. Ну, что женщина должна ответить? Нормальная? Что “мы с тобой”, “дети”, “семья”. А она так искренне мне тогда сказала: “Сереж, главное, чтобы ты был счастлив. Если ты будешь, то и я буду”. И знаешь, может показаться, что это достаточно банальные слова, но нет. – Соболев пожал плечами. – Она на самом деле жила тем, чтобы я был счастлив. И она так превосходно чувствовала все, что тогда у меня происходило! Вот не поверишь. На работе какой-нибудь кавардак, приходишь злой, но виду не подаешь. Ну не выплескивать же злость дома? Для этого спортзал есть! А она чувствует: ходит тише воды, ниже травы. Я ей говорю: “Наташ, что ты притаилась-то?” А она мне: “Да у тебя, Сереж, что-то на работе не ладится. Ты скажи, может что я могу сделать…” И так сразу хотелось наплевать на все, потому что это прямо в воздухе витало, что она за меня переживала. И согревало это. Только я, дурак, ее не сберег…

В кабинете наступила полная тишина. В отличие от кухни Артема, на которой похожую тишину нарушали тикающие на стене часы, здесь ее ничего не нарушало. Артем оглянулся в поиске часов. Часы были: большие, красивые, блестящие, белые, с секундной стрелкой. Но двигалась она очень плавно и бесшумно.

– А почему вы себя вините? – Тихо спросил Артем.

– Да потому что, Артем, нельзя вешать на жену дом. Ну, в смысле, только дом. Да, понятно, мне нужно было вперед двигаться, без этого ничего вот этого не было бы. – Соболев показал руками на кабинет. – Время было такое, работа с утра до ночи, бросать ничего нельзя. Хотя, оно всегда так, если дело свое строишь. Каждый тебя норовит нагреть, все это нужно жестко контролировать. – Артем горестно скривил рот и кивнул, вспомнив автосервис, где ремонтировался его “Мерседес”. – Загнался я тогда. А Наташа, получалось, как птица в клетке. Врач мне потом один, после похорон уже, сказал: “Хоть бы ты ее, Петрович, с собой что ли таскал, всяко лучше было бы”. А куда ее таскать было? На драки за месторождения в минпром, где мы глотку друг другу грызли? Ох, в общем, даже вспоминать не хочется. Ладно. Что было, то было.