Такуан из Кото

А вот Шу Цень дрался со своими двумя противниками вполсилы. Пока неясно было, на чьей стороне окажется победа, хитрый песчаный демон порешил так: «Отвлеку этих двоих на себя покуда, а если дело плохо станет, на их сторону перекинусь». Поэтому он лишь уворачивался от нападавших на него бесов.

Это приметили оборотни-опоссумы, которых Чжу Люцзы снова и снова разбрасывал по сторонам. «Вот противник нам по силам да и по храбрости!» – подумали они. Оставив Чжу Люцзы, они набросились на Шу Ценя.

– Негодные бесенята! – заорал тут Шу Цень, который не ожидал такого напора. – Не поняли, что ли, с кем дело имеете?

Рассвирепев, он позабыл об осторожности и стал дубасить опоссумов, которые теперь уже сами не рады были, что польстились на его уступчивость. Собравшись в кучу, они скопом прыгнули на Шу Ценя, который схватил двоих опоссумов за хвосты и ударил друг о друга. Остальных же он перехватать не успел. Бесы-опоссумы повалили Шу Ценя на землю и принялись пинать, довольно вереща.

Шу Цень свернулся в клубок и покатился в сторону, сбив ближайшего к нему опоссума с ног. Так он высвободился из-под завала и оказался у ящика, за которым пряталась Цинь Бао.

– Зачем ты вполсилы дерёшься? – спросила она.

От её взора не укрылись намерения хитрого демона.

Шу Цень замялся, не желая признавать своё двуличие. Но тут же сообразил, как повернуть дело к своей пользе. Он промолвил так:

– Обод мне золотой мешает. Не даёт развернуться. Сними его с меня, и я бесов этих негодных мигом в песок обращу.

Пока они так переговаривались, бой продолжался.

Похожий на сумчатого волка оборотень увернулся от булавы Чжу Люцзы и, перекувыркнувшись, со всей мочи пнул странствующего воина в лицо. Пятка угодила точнёхонько в круглый нос Чжу Люцзы, и тот завопил от боли и гнева. Глаза его налились кровью, а из ушей повалил пар.

Ничего не замечая от переполнившей разум ярости, Чжу Люцзы ухватил булаву обеими руками и стал крушить всё вокруг. Под горячую руку странствующего воина едва не попал Дзаэмон, который в самый последний миг припал к земле. Булава с гулом пронеслась у монаха над головой. А вот оборотень, с которым бился Дзаэмон, увернуться не успел и отлетел в другой конец залы.

Цунь Гуану повезло меньше: отпрыгнуть от ревущего во всю глотку Люцзы он не смог. Спас его только золотой посох, который оказался у тяжёлой булавы на пути. Раздался звон как от чугунного колокола, и посох вылетел у Цунь Гуана из рук.

Самого Цунь Гуана бросило в другую сторону. Он прокатился по гладкому полу до самой квадратной двери, из которой они прежде вышли. С трудом он поднялся на ноги.

А Чжу Люцзы продолжал буйствовать. Он взмахнул булавой и обрушил её на пол так, что раздался хруст. Стены вновь задрожали, а с потолка посыпалась мелкая крошка.

– Осторожней ты! – заорал ему Цунь Гуан.

Но Чжу Люцзы его не слушал. В голове у него были только гнев и ярость. Он раскрутился как детский волчок и метнул булаву на голос Цунь Гуана. Тот пригнулся, и булава угодила в дверной косяк. В глубине скалы заскрежетало, а на косяке появилась огромная трещина. Булаве же ничего не сделалось, она медленно покатилась в сторону Люцзы, который про неё уже и позабыл. Он ухватил своими лапищами двух зазевавшихся бесов-опоссумов и принялся размахивать ими как нунчаками. Длинные голые хвосты щёлкали в воздухе друг об друга и об спины других оборотней, что не успевали пригнуться.

Скрежет вокруг Цунь Гуана превратился в грохот. Над головой его побежали трещины, и в одно мгновение потолок обрушился перед ним, отгородив и от Чжу Люцзы, и от всех остальных.

«Мой посох!» – пронеслось у Цунь Гуана в голове. Но посох его остался по другую сторону завала.

Цунь Гуан попытался раздвинуть обломки, чтобы пролезть к своим соратникам. Но стоило ему вытащить крупный обломок, как из потолка выпадало ещё два. Трещины медленно расходились по коридору, а гора продолжала дрожать.

Тогда Цунь Гуан изменил тактику. Вместо крупных обломков он стал выискивать камни поменьше, которые можно было бы вытащить, не тревожа завал целиком. Наконец ему удалось проделать дыру такого размера, что он смог просунуть туда голову.

Золотой посох лежал неподалёку, но сколько Цунь Гуан руку не тянул, даже кончиком пальцев коснуться посоха не мог. Тогда он развернулся к дыре задом и просунул туда свой длинный и гибкий хвост. «Выручай, куница! – подумала часть Цунь Гуана, которая когда-то была монашеским послушником по имени Такуан. – Не одолеть им оборотней без нашей помощи».

В этот самый момент в дальнем конце тайника блеснул ярко-голубой свет. Он вычертил на стене правильный квадрат и заполнил его небесным сиянием. Из открывшейся двери выступили Небесные Цари. Каждый из царей сжимал в руках одно из священных четырёх оружий: Грозовой Меч-Цзянь, Небесный Шест-Гунь, Громовой Цеп-Саньцегунь и Молниеносный Трезубец-Цайцзи. Со свирепыми криками Небесные Цари вступили в бой с оборотнями, которые этого никак не ожидали.

Небесный Царь, имя которому было Тамонтен, вскричал:

– Дзаэмон! Предупреждал я тебя, а ты так и не внял моим словам!