Талантливый господин Варг

И тут Профессор начал смеяться. Взбудораженные хозяйским хохотом мопсы принялись скакать на задних лапках, тявкая и скребя передними воздух.

Ульф ждал объяснения.

– Знаете, чем занимается Кармо? – спросил Профессор. – Да, он чинит старые байки, но вообще-то он разводит собак. У него за городом есть псарня. Разводит собак – и тренирует.

Ульф обменялся взглядами с Блумквистом.

– У нас тут есть собаки, которых вполне можно принять за волков, – продолжал Профессор.

Он подождал, как отреагирует Ульф, но Ульф молчал. Тогда он отвел Ульфа в сторону и что-то прошептал ему на ухо. Блумквист изо всех сил старался услышать, о чем идет разговор, но Профессор говорил слишком тихо. Блумквист нахмурился.

Потом Ульф выпрямился, отступил от Профессора и сказал:

– Ну что ж, – а потом добавил: – Вот оно что.

– Да, – ответил Профессор. – Такие дела.

– Теперь понятно, – сказал Ульф, а потом принялся смеяться. Блумквист бросил на него полный упрека взгляд.

Профессор предложил им выпить кофе, и Ульф это предложение принял. Профессор вопросительно посмотрел на Блумквиста, который стоял, поджав губы, но, в конце концов, все же кивнул.

Профессор удалился на кухню, где возле грязной раковины стояла видавшая виды кофеварка, и Блумквист возмущенно воззрился на Ульфа.

– Это было ужасно грубо, – сказал он.

Ульф положил ему руку на плечо.

– Знаю, знаю, – вздохнул он. – Но эти люди… – тут он обвел жестом ангар. – Их нельзя назвать сливками общества, Блумквист. Вы же знаете, как обстоят дела.

– Но зачем ему было говорить шепотом?

Ульф пожал плечами.

– Кто знает?

Но Блумквиста это не утешило.

– Я стоял здесь, пока вы… – он чуть не задохнулся при мысли о пережитой несправедливости. – Будь это детективный роман, такого никогда бы не произошло.

– Но мы же не в детективном романе, Блумквист. Мы с вами в реальном мире. А когда в реальности концы сходились с концами?

Тут вернулся Профессор, неся на подносе три негигиеничного вида кружки, наполненные маслянистой черной жидкостью. Он вручил по кружке Ульфу и Блумквисту, а оставшуюся забрал себе и принялся дуть на кофе, чтобы тот поскорее остыл.

– Мой друг – Блумквист, – тут Ульф сделал жест в сторону полицейского, – мой друг с удовольствием бы послушал о Великих байкерских войнах.

– Великих нордических байкерских войнах, – поправил его Профессор, и повернувшись с улыбкой к Блумквисту, спросил: – Вы, значит, интересуетесь историей движения?

Блумквист, надувшись, отпил глоток кофе и вопрос проигнорировал.

– Да, интересуется, – ответил за него Ульф.

Профессор уселся и положил ноги – обутые в ковбойские сапоги с прихотливым орнаментом – себе на письменный стол.

Своим гостям он сесть не предложил, так что Ульф придвинул стул, смахнул с сиденья пыль и жестом пригласил Блумквиста садиться.

– Валяй, – подбодрил он Профессора и, повернувшись к Блумквисту, добавил: – Представьте, что вы на лекции в Лундском университете, Блумквист.

Полицейский молча уставился в свою кружку. Ответа от него не последовало.

Профессор откашлялся.

– Началось это давно, еще в тысяча девятьсот восьмидесятом, – торжественно начал он. – Именно тогда в Копенгагене появилось первое подразделение «Ангелов Ада». Они, знаете, тогда назывались «Объединенный МК». Были у них там хорошие люди, были и плохие, но так уж устроен мир, не правда ли – хорошее и плохое вперемешку. Шопенгауэр и все такое. Ну так вот, у этих парней имелись враги, понимаете – другой клуб, который назывался «Отборные подонки». Им не понравилось, что Ангелы вторглись на их территорию, и их можно понять. Нужно смотреть на это дело с точки зрения того, что называется исторической перспективой. И вот явились они в бар, понимаете, это был бар Ангелов, их территория. Случилось большое месилово. Серьезное. И тогда-то и появились первые жертвы – первые парни, отдавшие жизни за свой клуб.

Тут Профессор опустил глаза с тем выражением, какое бывает у людей, когда они выступают на памятной церемонии или, скажем репатриации погибших на чужбине солдат – с выражением почтительной скорби.

– Они были героями, эти парни, – продолжил он. – Поговаривают, что все случилось из-за наркотиков. Но это было совершенно не так. Это лишь показывает, как мало люди знают об истории байкеров.

Ульф сочувственно кивнул:

– Люди вообще ничего не знают.

Это утверждение было незамысловатым, к тому же оно не совсем соответствовало истине, но больше ничего ему в голову не пришло. Бесспорно было одно: об истории байкерского движения люди действительно ничего не знали.

– Понимаете, это было дело чести, – продолжал Профессор. – В наше время молодежь вообще не знает, что значит это слово, уж будьте уверены. Приходят к нам молодые ребята – восемнадцать лет, девятнадцать – и я им говорю: «Дайте определение слову «честь». И знаете что? Стоят и пялятся на меня, разинув рот. Они и слова-то никогда такого не слыхали. Никогда.

Ульф покачал головой.

– Черт-те что, – сказал он.

Ульф завел «Сааб» и выехал на дорогу; они направлялись обратно в контору.

– Знаю, о чем вы думаете, – сказал Ульф, выруливая на нужную полосу.