Таланты, которые нас связывают

– Я проснулась, – выдыхаю я и понимаю, что до сих пор лежу на кровати одетой. Даже не сняв куртку.

Тело мое покрыто потом, резинка бюстгальтера впивается в кожу. Во рту пересохло, горло болит от попыток вызвать рвоту во сне. В промежности тоже ощущается боль, как будто от недавно образовавшегося синяка.

– Детка, ты кричала, – говорит мама. – Что случилось?

– Пить, – говорю я, начиная дрожать. – Воды.

Мама подносит мне что-то ко рту, и я жадно глотаю. И только после третьего глотка я замечаю разлитый по комнате чистый, свежий запах лаванды. Я гляжу вниз и вижу, как моя бедная, испуганная мама прижимает к моим губам термос для чая.

Я кричу, выбиваю термос из ее рук. Жидкость проливается и впитывается в коврик.

– Мэйв! – мама вскакивает в смущении и ужасе. – Ты что делаешь?

– Мне нельзя это пить! – пронзительно кричу я. – Мне нельзя это пить!

Меня охватывает паника, я задыхаюсь. Что это значит? Что я только что наделала?

– О боже, – мама встает и рассматривает термос. – Это что… Мэйв, что там было? Тебя нужно отвезти в больницу? Это стояло возле твоей кровати, и я подумала, что это… чай…

Она принюхивается, и я вижу, как ее лицо сморщивается в скудном освещении.

– Мэйв… это джин?

Даже несмотря на панику, я понимаю, почему она решила, что это джин. За прошедшие несколько часов вода с лавандой и сахаром в термосе уже начала действовать каким-то магическим образом. В комнате стоит запах, слегка напоминающий алкоголь со сладким цветочным оттенком – действительно похоже на джин с ароматизаторами.

– Да, – отвечаю я, стараясь успокоиться. – Это джин. Эм-м… извини.

– Поверить не могу, – качает мама головой, начиная сердиться. – Мэйв, что с тобой происходит?

О боже. У меня нет времени на нравоучения. Наверное, я проглотила около половины связывающего зелья. Нужно встретиться с Нуалой. С Манон. Нужно узнать, что это значит.

– Я… не знаю.

– Ты была такой замечательной девочкой, – продолжает мама, и в ее голосе чувствуется сожаление вперемешку с досадой. – А теперь я даже не знаю, с кем живу под одной крышей. С тех событий… в феврале, ты стала такой… скрытной и непредсказуемой. И совсем не хочешь поговорить с нами. Ты теперь даже с Джо не разговариваешь по душам. Пэт тоже говорит, что ты давно с ним не общалась. А теперь еще и пьешь джин? У себя в комнате?

Я подбираю термос с пола, уже пустой, за исключением прилипших ко дну стодолларовых купюр. Завинчиваю крышку.

– Мэйв, в этом доме до тебя мне пришлось жить с четырьмя подростками. Нет ничего, чем бы ты меня удивила. Правда. Но в последнее время я перебираю в уме все обычные вещи и все равно не могу объяснить, что происходит. Я думаю… это не какое-то расстройство пищевого поведения. Не думаю, что беременность. У тебя даже успеваемость в школе немного повысилась, хотя и незначительно. Так в чем же дело? Скажи, пожалуйста, Мэйв. Пожалуйста.

Что мне ей сказать? Как объяснить, что происходит, через что мне пришлось пройти и чего я боюсь?

– Мам… – осторожно начинаю я, пытаясь ухватиться за что-то, хотя бы немного походящее на правду. – Я просто… это трудно, понимаешь? Я просто чувствую, что мы с Ро отдаляемся друг от друга, а Фиона вся погружена в свои большие мечты и… Не знаю. Я не знаю, что осталось лично у меня. Я просто хочу, чтобы все было хорошо, как летом.

– То есть когда ты была счастлива? – спрашивает мама, поднимая брови. – Летом?

Она задумчиво проводит по моим кудрявым волосам.

– Только летом ты казалась такой грустной, – задумчиво произносит она. – Хотя откуда мне знать.

– Что мне делать, мама? – только спросив, я понимаю, что мне хочется получить ответ. – То есть… что делать конкретно мне?

– О, дорогая, – она обнимает меня и укачивает, словно малышку. – Ты столько всего можешь сделать. У тебя все впереди. Не обязательно принимать окончательные решения в шестнадцать лет. Мне было уже далеко за тридцать, когда я нашла то, что приносило радость, и это было после того, как я вырастила четверых детей. Не обращай внимания на всю эту ерунду с выпускными экзаменами.

– Но Фиона и Ро…

– Фиона и Ро выбрали для себя очень трудные профессии, на освоение которых у них уйдут годы и годы, любовь моя. Если они вообще добьются какого-то успеха.

– Он уже идет к успеху, – мрачно говорю я. – А мне трудно радоваться за него, потому что у меня такое ощущение… как будто он бросает меня. Забывает…

– Я уверена, что не забывает. Просто сейчас для него ваши отношения не на самом первом месте.

– Но он уже кое-что забыл, мам, – в отчаянии жалуюсь я. – Скоро и совсем меня забудет.

Я почти рада, что мои слова смахивают на какую-то подростковую мелодраму, а не отражают реальное беспокойство. Мама заметно расслабляется. Возвращается в мир понятных ей подростковых проблем.

– Дорогая, как бы это ни выразить, все равно хорошо не получится, но… – она делает паузу и гладит меня по голове. – Если вам с Ро суждено быть вместе, вы будете вместе. У вас все получится. Но если нет, то это тоже нормально. Почти никто не выходит замуж за свою первую любовь. Так и у меня было.