Таланты, которые нас связывают

Хорошо, что дома нет ни мамы, ни папы. В полдень должен прийти выгульщик собак, чтобы устроить Туту долгую прогулку вдоль реки. Пес вскакивает со своей лежанки на кухне и выбегает в прихожую, задорно виляя хвостом и радуясь тому, что в доме опять кто-то есть. Мне почему-то интересно, как он отреагирует на Аарона. Мысленно я обещаю себе, что если собака будет скулить и рычать, то я восприму это как знак, что нужно его выгнать. Но Туту просто обнюхивает нового гостя и подпрыгивает, чтобы поприветствовать его. Точно так же, как поступает со всеми. Я качаю головой и ругаю себя. Почему я придаю впечатлениям собаки больше значения, чем своим собственным?

Инстинктивно я веду Аарона в ванную на чердаке, которой пользуюсь только я. Мне не хочется, чтобы он находился рядом с вещами моих родителей: маминой косметикой, витаминными добавками папы. Не хочу, чтобы он что-то знал о них. И все время стараюсь держаться позади и не поворачиваться к нему спиной. Он ничего не говорит о нашем доме. Большинство людей высказывают какие-то комментарии. Дом большой и старинный – мои родители немало потрудились, чтобы у них был такой дом. Но Аарон молчит.

Когда я впускаю его в ванную на чердаке, он глубоко вдыхает, выдыхает и принюхивается. Я внимательно слежу за ним, ожидая, как он поведет себя дальше.

– В чем дело? – спрашиваю я, ощущая, как внутри меня понемногу нарастает паника. – Что-то не так?

– Ощущается необычный след.

– Какой еще след?

Он подходит к ванне.

– Ты занималась здесь магией?

– Да. Заклинаниями. Несколько раз, – получается, что я как будто хвастаюсь. – Не все из них сработали.

– Он в стенах, – говорит он, цокая языком.

Он немного похож на сантехника, который пришел сообщить, что у меня в канализации дохлая крыса.

– В плитке. Теперь навсегда. Что ж, пожелаем удачи следующим обитателям этого дома. Будем надеяться, что у них в семье окажется ведьма.

– Откуда ты это знаешь? Как определяешь?

– Меня научили.

– Кто?

– Они.

– «Дети»?

Он воспроизводит странный знак согласия – что-то вроде взмаха указательным пальцем с плохо получившимся подмигиванием.

– Не понимаю. Получается, они занимаются и религией, и магией?

Он опирается всем своим весом на край ванны и печально смотрит на свои руки.

– Они занимаются всем, чтобы получить власть. На самом деле им наплевать и на Бога, и на Священное Писание. Они просто пользуются им, потому что это удобно. У церкви хорошая инфраструктура для контроля людей. Много зданий, много групп и общин. И много тех, кто покидает католическую церковь, много покидающих семинарии священников и так далее. За последние несколько лет для них открылось очень много возможностей.

Аарон значительно выше меня, и обычно он смотрит на меня сверху вниз, но сейчас, когда он опирается на ванну, наши глаза находятся на одном уровне. Никогда еще до этого мы так долго не общались. У меня начинает сосать под ложечкой.

– Полотенца в шкафчике, – говорю я. – Располагайся. Я буду внизу.

С этими словами я выхожу из ванной.

Потом сижу за кухонным столом, обхватив ладонями голову Туту, которую пес положил мне на колени, и жду. Жду и спрашиваю себя, что же я делаю, ведь я слишком хорошо понимаю исходящую от Аарона опасность. Не только на буквальном, физическом уровне, но и в эмоциональном плане. Я уже чувствую, как моя ненависть перерастает в жалость, граничащую с отвращением и… в общем, с некоторым интересом.

Наконец Аарон выходит из ванной и появляется на кухне. Выглядит он чуть получше и более вменяемым, чем двадцать минут назад. Затхлый желтый запах исчез, на смену ему пришел… мой запах. Он воспользовался моим шампунем, моим средством для мытья тела и, кажется, моим увлажняющим кремом. А чего я ожидала?

– Хочешь чаю?

– Не отказался бы.

– С молоком и сахаром?

– С молоком, без сахара, спасибо.

Все это так странно.

– Итак, – говорю я, налив две чашки чая. – Расскажи мне про Домохозяйку. И про все… остальное.

– Трудно выбрать, с чего начать, – говорит он задумчиво. – Многое перепуталось.

– Не знаю. Начни с самого легкого.

И он начинает с самого начала. Рассказывает мне о Калифорнии, о персиковых садах, о том, как пахли персики, когда падали на землю и гнили.

– По саду бегали крысы. Иногда мы стреляли в них из духовых ружей.

– Мы?

– Я и мои братья. Сэмюэл, Ной и Джесси. Я второй по старшинству. После Сэмюэла. Проблема с адом началась лет в двенадцать. В Книге Откровения я нашел стих, в котором Иисус говорит: «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих». Не знаю. Может, тебе это кажется смешным, но слово «тепл» меня очень напугало, потому что я знал, что занимаюсь всеми этими религиозными делами только из-за родителей и еще из-за собственного тщеславия, потому что хотел, чтобы меня считали «святым ребенком», это как бы была моя «фишка», и когда я прочитал эти строки, у меня в голове вертелась только одна мысль… обо мне. О том, что Бог знает, что я обманываю всех. Бог хочет выплюнуть меня изо рта и отправить меня в ад. И тогда-то началось это сумасшествие. Я видел ад вокруг себя. Повсюду.