Талер чернокнижника

Предостерегающий окрик босса запоздал — урод уже приблизился ко мне вплотную. Похоже, действие моего оберега в этом помещении еще больше усилилось, потому что убийцу Альфреда словно током ударило. Он резко отшатнулся назад, да так, что едва не грохнулся на пол.

В его взгляде, обращенном на меня, вновь появилось то же самое выражение, которое я наблюдал, когда он пытался войти ко мне в квартиру — смесь дикого изумления, страха и боли.

Бросив на своего неразумного подручного уничижающий взгляд, монсеньор сделал несколько пассов, и во взгляде Лизаветы появилась осмысленность. Бет встрепенулась, с недоумением осмотрелась (при этом игнорируя присутствующих; наверное, ей казалось, что она попала в музей восковых фигур). Наконец ее взгляд остановился на мне.

— Ник! — вскричала она с невероятной страстью, и бросилась ко мне с таким напором, что едва не сбила с ног попавшегося ей на пути уродливого висельника, убийцу Альфреда.

Он все еще стоял, как громом оглушенный, бессмысленно хлопая длинными рыжими ресницами и беззвучно шевеля неестественно толстыми губами.

— Ник… — Лизавета упала мне на грудь и зарыдала. — Ты пришел… Я знала, что ты не оставишь меня. Знала! Ник, любимый… Мой рыцарь…

Нет, ну что за народ эти женщины! У моей подружки не было ни единого сомнения в том, что я, словно один из благородных рыцарей короля Артура, прискакал сюда на белом коне, рискуя собственной жизнью, только для того, чтобы наказать супостатов-похитителей и выручить ее из беды.

Возможно, так оно где-то и было. Но только отчасти. Главной своей задачей я считал раз и навсегда покончить с этой кровавой историей. И не потому, что я такой благородный джентльмен.

Просто, как человек логичный, я понимал, что рано или поздно эта компашка доберется и до меня. А всю оставшуюся жизнь оглядываться и дрожать от малейшего шороха — такой участи и врагу не пожелаешь. Даже сверхраритетный рудничный талер не может служить утешением на фоне таких проблем.

— Тихо, тихо… — Я гладил ее по спине, а сам смотрел на монсеньора.

— Монету! — снова проревел он, как тигр.

— Бет, погоди чуток…

Я отстранил зареванную Лизавету, полез во внутренний карман своего летнего пиджака, и достал оттуда коробочку с талером. Признаюсь, в этот момент мне самому хотелось заплакать: своими руками отдать какому-то дяде за здорово живешь такую редкость! Ведь во всем мире существует всего три — ТРИ! — таких талера.

Вся моя сущность восставала против этого поступка, но здравый смысл все-таки взял верх, и я положил коробочку на столик рядом с чеканным серебряным кувшином явно турецкой работы.

— Нет, не так, — сказал Дасти. — Отдайте мне аргентеус в руки.

Ага! Я так и знал, что он это скажет.

— Какие проблемы… — ответил я развязно. — Только давайте договоримся: я отдаю вам талер, и мы с девушкой уходим. И все, я вас не видел, не знаю, и знать не хочу. Только чтобы без зэхэров!

— Что есть зэхэры? — удивленно спросил монсеньор.

— Это значит, что вы не должны чинить нам никаких препятствий. И больше не преследовать.

— Согласен.

— Поклянитесь, — сказал я с дрожью в голосе.

И сразу же сообразил, что сморозил глупость. На чем он будет клясться, на Библии или на каком-нибудь колдовском манускрипте, где рассказывается, как извести род человеческий?

Но Дасти воспринял мои слова совершенно серьезно. Он поднял вверх правую руку — тут я впервые увидел, что у него на пальце массивный перстень темного металла с огромным рубином — и сказал несколько слов, как мне показалось, на латыни.

— А теперь выполните свое предназначение, — сказал он торжественно.

Я все еще колебался: вдруг он обманул меня и сказал, например, что-то типа «Все равно хана тебе, козел»? Монсеньор мигом понял мои сомнения и добавил:

— Вас я не смогу удержать даже при сильном желании.

Ага! Вот теперь у меня отлегло от сердца. Спасибо, дедуля, за оберег! Неужели ты знал, что я когда-нибудь попаду в такой переплет? Эх, спросить бы…

Я достал монету из коробочки и торжественно вручил ее монсеньору. Едва она оказалась в его руках, как вся остальная братия окружила своего босса и начала рассматривать талер с таким видом, будто я передал им, по меньшей мере, ключ от ворот рая.

Дожидаться конца смотрин я не стал. Схватив Лизавету за руку и цыкнув на нее, чтобы она закрыла рот, я начал потихоньку отступать к входной двери. Но там меня ждал облом — дверь была замкнута, хотя я не видел в ней замочной скважины. Что за чертовщина?

— Вы уйдете только после нас, — раздался позади бас монсеньора.

— Мы так не договаривались! — воскликнул я возмущенно.

— Именно так мы и договаривались. Вам никто не причинит никакого вреда, но вы сможете выбраться отсюда только после того, как нас здесь не будет.

Все верно, он говорил разумные вещи. Вдруг я не сдержу слово и стукну ментам, что в заброшенном цехе свили гнездышко колдуны и убийцы?

— И долго вы здесь будете кантоваться? — спросил я уже со смиренным видом.

Куда денешься, здесь Дасти хозяин-барин… Господи, помоги мне отсюда выбраться живым здоровым!

— Что есть кантоваться?

А, черт! Я забыл, что он немчура.