Талиесин

Часами они катались верхом, Эльфин рассказывал об однообразных дозорах вдоль Вала, о том, как надо сдерживать ирландцев и пиктов, о редких яростных стычках. Он учил Талиесина римскому воинскому искусству и, что важнее, римскому искусству управления. Он вспоминал истории, слышанные от воинов у костра. Он рассказывал о людях, их надеждах и чаяниях, объяснял, чего хочет для своего народа, растолковывал свои решения.

Талиесин слушал и каждое слово складывал в своем сердце, ценя то, что отец пытается ему передать.

— Ты должен быть сильным, — сказал однажды Эльфин. Они ехали по лесу в поисках вепря, а впереди собаки пытались взять след. — Сильным, как холодное железо в твоей руке.

— Хафган тоже так говорит. Сила и мудрость — обоюдоострый меч короля.

— Он прав. Ради своего народа король должен быть сильным и мудрым. Однако, боюсь, придет время, когда от мудрости проку не будет и выдюжит только сила.

— Темное время?

— Такое темное, какого еще не бывало. — Он натянул поводья и поднял глаза к зеленому кружеву листьев. — Слушай, Талиесин. Слушай, но не обманывайся. Все здесь тихо и спокойно. Однако покоя нет. Мир не знает и не хочет знать, что творится с людьми у него за спиной. Покоя нет, Талиесин. Это обольщение — заблуждение ума. Покой бывает тогда, когда ты обеспечил его силой своих рук.

Талиесин дивился, с чего это мысли отца приняли такой мрачный оборот. Где-то неподалеку закричал кулик, и в его голосе мальчику почудились одиночество и тоска.

— Это время приближается, Талиесин. Мы уже не можем его сдержать. — Эльфин печально взглянул на сына. — Хотел бы я, чтобы это было иначе.

Талиесин кивнул.

— Кормах говорил мне о Темном времени. Однако он сказал: чем гуще тьма, тем ярче сияет свет. И что придет некто и озарит небо от запада до востока, и образ его навеки запечатлеет эта земля.

Эльфин кивнул.

— Что ж, хоть какая-то надежда. — Он вновь обвел глазами сонный лес. — Ладно, Талиесин, зато сегодняшний день — наш! Чу! Собаки залаяли. Они что-то нашли. Вперед!

Эльфин тряхнул поводьями, и лошадь, взволнованная собачьим лаем, взяла с места в карьер. Талиесин ударил, своего скакуна пятками по бокам и поскакал следом. Не разбирая дороги, неслись они через лес — кони, лошади и три лесных кабана: две молодые самки и огромный седой самец. Охотники мчались, круша подлесок, перескакивая через поваленные стволы, пригибаясь под нависшими ветвями, сопя, визжа, фыркая, улюлюкая и хохоча от дикой погони.

В самой чаще кабаны исчезли. Собаки уперлись в быстрый лесной ручей, где потеряли запах. В следующий миг подскакали всадники и увидели, что псы жалобно скулят на берегу, нюхая воздух и горюя об утраченной добыче. Эльфин бросил копье — оно воткнулось во влажную глину, Талиесин сделал то же, и, спрыгнув на землю, они повели лошадей напиться к ручью.

— Славная была погоня! — хохотнул Эльфин. Он все еще не совсем отдышался. — Ну и кабанище! С двумя женами — царь лесной!

— Я рад, что они скрылись, — заметил Талиесин. Лицо его раскраснелось от волнения и долгой скачки. Мокрые от пота волосы на лбу свернулись в колечки.

— И я. Хотя проголодался я знатно, так и чую запах жареного мяса, но все равно рад, что они ушли. Когда-нибудь еще их погоняем.

Эльфин растянулся у темного, заросшего мхом камня и закрыл глаза. Талиесин устроился рядом и хотел уже лечь, когда уголком глаза различил какое-то сияние.

В следующий миг Эльфин услышал всплеск и рывком сел. Талиесин был посреди ручья и спешил к дальнему берегу с криком: «Я его вижу! Скорее!». Собаки подвывали, опустив морды и поджав хвосты, у самого края воды.

— Талиесин! Погоди! — Эльфин схватил копье и кинулся вдогонку. — Погоди, сынок!

Он выбрался на берег в тот самый миг, как Талиесин нырнул в заросли бузины.

— Скорее! — донесся издалека взволнованный мальчишеский голос. — Я его вижу!

Эльфин прислушался. Было слышно, как мальчик ломится через кусты, потом все стихло. Отец ринулся следом.

Талиесин отыскался через час на круглой поляне внутри дубравы. Он с потерянным видом сидел на заросшем лишайником плоском камне, уронив руки на колени.

— Ты не поранился, сынок? — Вопрос Эльфина гулко раскатился среди древесных стволов.

— Я его видел. — Талиесин сипел от усталости. — Он привел меня сюда.

— Кого ты видел?

— Оленя. Это он меня сюда привел.

— Оленя? Ты уверен?

— Белого оленя. — В полумраке поляны глаза Талиесина блеснули, как две темные звезды. — Белее вершины Кадер Идриса… а рога! Огромные раскидистые рога, алые, что твой римский плащ, и хвост тоже алый. — Он с сомнением взглянул на отца. — Ты видел?

Эльфин медленно покачал головой.

— Нет. Где мне за тобой угнаться!

Он огляделся. Со всех сторон поляну обступили кряжистые дубы, их толстые корявые ветви свидетельствовали о древнем возрасте. По окружности поляны земля чуть понижалась — видимо, здесь когда-то проходил ров. Камень, на котором сидел Талиесин, располагался в центре замкнутого круга. Несмотря на то что сквозь нависшие ветви просвечивало небо, поляна оставалась сумрачной.

— Олень привел тебя сюда?

Талиесин кивнул.