Талиесин

Как ни жаль было поворачивать назад, деваться было некуда. Однако, повернув, Талиесин обнаружил, что туман окружает его со всех сторон. Плотный пар клубился, завиваясь в невидимых воздушных струях. Талиесин знал, как опасно в Ином Мире брести наугад, поэтому остановился и встал на колени. Он немного прополз на четвереньках, потом решил подождать, пока туман рассеется.

Он ждал долго, но пелена оставалась такой же плотной. Мало того, сияющий небесный свод над дымкой постепенно померк. Мгла сгустилась. Никогда еще в Ином Мире Талиесин не испытывал страха, но сейчас он испугался.

Он ждал, обхватив колени и раскачиваясь взад-вперед. Небо потемнело совсем: в Ином Мире — стране вечного дня — наступила непроглядная ночь. Чтобы окончательно не пасть духом, Талиесин запел, сперва тихо, потом все громче. Красота слов прогоняла страх.

Так он сидел, завернувшись в плащ, и распевал самые могущественные свои песни, когда впереди на невидимой дорожке послышались шаги. Он перестал петь. Мягкое сияние пронизало мятущийся туман, и юноша понял, что к нему приближается обитатель Иного Мира: Древний.

Существо остановилось неподалеку, но не настолько близко, чтобы его рассмотреть. Глаза различали лишь светящееся пятно в тумане. Талиесин ждал, пока к нему обратятся, не смея заговорить первым.

— Что ж, Сияющее чело, ты снова здесь, — через некоторое время произнес Древний. Голос, казалось, лился откуда-то с высоты.

Талиесин понял, что говорит с тем же, кого встретил много лет назад, когда, еще мальчиком, впервые очутился в Ином Мире.

— Да, — просто отвечал он.

— Зачем ты пошел сюда, если знаешь, что это запрещено?

— Я надеялся увидеть… — Голос Талиесина сорвался.

— Ты надеялся увидеть, — чуть насмешливо повторил Древний. — И что же ты увидел?

— Ничего, владыка, — отвечал Талиесин.

— Ты правильно называешь Меня владыкой, — произнесло существо. — Выходит, ты все-таки кое-чему научился. А что еще ты узнал?

— Я… я научился петь, как поют барды, — отвечал Талиесин. Гордость придала ему отваги. — Я узнал тайны слов, и стихии повинуются моему голосу. Мне ведом обычай лощины и леса, воды, воздуха, огня, земли и всякой живой твари.

— Ты и впрямь всеведущ, о мудрый среди людей, — мягко поддразнило существо. — Отвечай же Мне, если можешь: почему одной ночью светит луна, а другой так темно, что не видишь щита и копья в своей же руке?

Талиесин задумался, но в голову ничего не приходило.

— Почему камень такой тяжелый? — вопрошал Древний. — Почему шип такой острый? Скажи Мне, коли ведаешь: кому на том свете лучше: легконогому юнцу или седовласому старцу?

Талиесин пристыженно молчал.

— Знаешь ли ты, можешь ли гадать, кто ты, когда спишь: тело, душа, светлый дух? На чем держатся основания земли? Кто вложил в землю золото, из которого сделана твоя гривна? Что остается от человека, когда кости рассыплются в прах? Что ж ты не отвечаешь, искусный бард?

Талиесину казалось, что он разучился говорить. Слова не шли изо рта. Невежество окутывало его плащом, щеки горели от стыда.

— Неужто тебе нечего сказать, о Слово Написанное? — вопрошало существо. — Нечего? Что ж, хоть в этом видны начатки премудрости, Сияющее чело. Многие лепечут без толку, когда надо бы внимать. Ты слушаешь?

Талиесин кивнул.

— Хорошо. Я сказал, что научу тебя говорить. Помнишь?

Талиесин помнил. Он снова кивнул.

— В день твоего освобождения речь вернется к тебе и придут слова, которые Я тебе дам. Ты будешь Моим бардом, Моим вестником, ты возвестишь Мое Царство среди людей. Люди услышат твой глас и поймут, Кто им глаголет. Они услышат тебя и уверуют.

В Темное время народ твой обратится к тебе и к тому, кто придет за тобою вслед, и вы принесете им свет, который Я тебе дам. Понятно тебе, Сияющее чело?

Талиесин не шелохнулся, и существо сказало:

— Говори, сын праха. Понял ли ты?

— Понял.

— Да будет так, — сказал Древний. — Знаешь ли ты, Кто с тобой говорит?

— Нет, владыка.

— Так смотри на меня, Сияющее чело!

Талиесин поднял глаза, и тут же резкий порыв ветра унес туман. Только что он видел Древнего через серую дымку, в следующий миг завеса рассеялась, и ему предстал исполинский муж — по меньшей мере в два раза выше любого смертного — в слепящем белом одеянии. Свет дробился вокруг Него, рассыпался радугами, руки и лицо Талиесина опалило огнем, тело под одеждой обожгло жаром.

Лик существа источал такое сияние, что на него невозможно было даже смотреть, не то что различить черты. Древний простер к Талиесину руку, и весь Иной Мир померк, превратился в слабую тень, неразличимую и незначащую.

— Ты узнал Меня, Сияющее чело?

Талиесин упал на колени и молитвенно воздел руки.

— Ты — Верховный Дух, — сказал он. — Владыка Иного Мира.

— Всех миров, — поправил Древний, — этого, и следующего, и того, что лежит за ним. Я — Долгожданный Царь, Чей приход возвестили в древние времена, который был, есть и будет. Я — Податель Жизни, прежде мира сущий, десница Моя слепила небо и землю. Меня знают под многими именами, но приходит время, когда все люди назовут Меня Господом.