Талифа-куми

А Фирсов... да чего за ним в дороге смотреть? Куда он денется с подводной лодки, пусть она даже и поезд? Так? Так, да не так! Фальшивый профессор Ольденберг в двадцать восьмом году взял и делся куда-то. Именно из поезда и именно по дороге в Тюмень. Стоп-стоп, но у профессора с собой цинкового гроба не было! Так что тому бесу легко исчезнуть было: сошел на любой станции незаметно от проводников и ступай себе налегке. А этому?

Хм... А так ли уж нужно Фирсову само тело? Бросить его в багажном вагоне, да и пущай самостоятельно в Тюмень добирается... Нет-нет, зачем Фирсову так подставляться? Он же уверен, что обвел нас вокруг пальца и все у него в порядке. Уверен, что мы завтра отправим его домой и с радостью забудем о существовании гражданина Фирсова. А если вот так гроб в багажном вагоне бросить, это же наверняка мы о гражданине Фирсове вспомним и начнем искать. Кому это надо? Только не гражданину Фирсову. Так что никуда этот Фирсов до самой Тюмени не денется. Да тут и ехать-то всего сутки. Все в порядке будет.

В общем, решено было нашего сотрудника с Фирсовым не посылать. Сам доедет. И знаете, Эля, до сих пор мучает меня вопрос, правильное это было решение или нет. Он ведь не доехал...

Но об этом чуть позже, а пока продолжу про ту ночь. На этом совещании она для нас не закончилась. Предстояло еще согласовывать с Тюменью детали операции, поставить в известность транспортную полицию, договориться с железной дорогой о том, чтобы завтра места и в пассажирском, и в багажном вагонах для гражданина Фирсова и его печального груза непременно нашлись, и выяснить, в какой именно вагон и на какое место ему завтра билет продадут. Это и так объем работы немалый, а он ведь еще сопровождался написанием кучи всяких служебных бумаг.

И только ближе к утру, когда весь механизм предстоящей операции помаленьку закрутился, выдалось мне свободное время рассказать Мееровичу и Беличеву, что я из Кемерова привез.

— Круто! — выслушав, заявил Костя. — А Райхман этот, часом, не того?

— Может, и есть маленько, — отвечаю я. — Но документы же, Костя, документы! Я своими глазами их видел. И фото гримуара, из которого бумажка наша вырезана, и рапорты чекистов новосибирских. И прочее...

— Все равно не верится! — мотает Костя головой. — Конспирология какая-то. На бред похоже.

— А до этого на бред не было похоже? — спрашиваю. — Невесть откуда взявшаяся, невесть от чего умершая девчонка без документов, без телефона и вообще без ничего, но с идеальными фальшивками в кармане. Не бред? А так если сложить это все с информацией от Райхмана, то хоть как-то все сходиться начинает.

— Константин Михайлович, — вступает Беличев, — Райхман весьма и весьма информированный товарищ. Нам всем лучше отнестись к его словам с максимальным вниманием. Поверьте, в нашем мире действуют силы, которые очень не любят себя засвечивать. И они представляют страшную опасность для тех, кто оказался у них на пути.

— Масоны? — усмехнулся Костя.

— Ряженые, — брезгливо поморщился Беличев. — На манер современных казаков. Только те хоть когда-то настоящей силой были, а масоны — всегда просто ряжеными.

— Ну так и неонацисты тоже большей частью ряженые, — не сдается Меерович. — Нашли чем пугать!

— Костя! — перебиваю его. — Ты не понял, что ли? Речь идет не о «нео», а о самых что ни на есть «олд».

— Которые, — добавляет Беличев, — с этими «нео» и на одном гектаре не присядут. Про эту «Одессу» мы, и не только мы, весьма наслышаны. Но все думали, что ее члены давно умерли естественной смертью. А вот версию о том, что СС существуют до сих пор, только омолодились, слышу впервые.

— Райхман убежден в этом, — отвечаю я.

— То-то и оно, — задумчиво говорит Беличев. — А он ведь в этом вопросе разбирается как мало кто. Он мог с «Одессой» лично сталкиваться.

— В Кемерове? — интересуется Костя.

— В Чили, — без тени улыбки отвечает Беличев. — Райхман был в группе советских специалистов, которые помогали Сальвадору Альенде социалистические реформы в стране проводить. Работал там с семидесятого по семьдесят третий год. Переворот Пиночета своими глазами видел. Был ранен. Сидел в тамошней тюрьме вместе с другими нашими. СССР их с трудом, но выцарапал. Потом Райхман на Кубе какое-то время работал.

— Ну и дед! — еще раз удивился я Райхману. — Тогда я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что у него есть чем этих визитеров встретить.

— Ага, — говорит Костя, — под кроватью наградной гранатомет с дарственной табличкой от Фиделя Кастро и бомба, которой его дедушка, революционер трехкратный, собирался в свое время царя взорвать, да не сложилось.

— С царем как раз все сложилось, — улыбнулся Беличев. — Правда, дедушка без бомбы обошелся. Нагана хватило.

— В смысле? Это как? — одновременно спросили мы с Костей.

— Неужели Райхман не похвастался? — в свою очередь удивился Беличев. — Да ведь его дед был среди тех, кто казнил Николая Второго с семьей! Райхман этим очень гордится. Странно, что не рассказал тебе.

— К слову не пришлось, наверно, — пожал плечами я.