ТалисМальчик

− Слушай, Аль, а может, всё-таки рассказать Лёшке? – Дашка снова подбросила свою зудящую идейку. – Он этого Дениса, как блошку ногтем. А?

− Фии! Пачкать блошками ногти Лёшкины! Не выдумывай.

Но как же хотелось пожаловаться именно ему, Алексею! Но нет. Нельзя. Алевтина это явственно осознавала. Не тот случай. Пусть Лёша думает, что она поехала избавиться от детских призраков, от тех фантомов, что мешали им быть счастливыми, а заодно проведать место, где провела столько летних месяцев. Хотя когда-нибудь она наверняка расскажет всё любимому.

− Слышь, Аль, меня тут осенило сегодня. А что, если он не себя, а тебя оберегает от той сумасшедшей с тараканами?

− Да ну! Я-то тут при чём? Что она мне может сделать? Где я – а где она!

− А вдруг она твой адрес в паспорте запомнила и грозилась тебе навредить? Приехать, выследить – нетрудно для такой идиотки. Она ж тупая – тупые могут.

А ведь тогда, во время их последнего разговора, за секунду до отключения связи, Алевтине показалось, что Денис резко отшвырнул телефон, гулко уронил голову на стол и утробно взвыл. Нет. Аля тряхнула головой, отгоняя видение страдающего негодяя. Если бы он был способен чувствовать, он бы не устроил всё это.

− Да перестань! Во-первых, трудно. Ей три зарплаты только на дорогу нужно будет потратить. Во-вторых, я по адресу прописки больше жить не собираюсь.

− Всё? Перебираешься к Лёшке? Ну, слава Домовёнку! Хоть какая-то польза от сирых и убогих!

− Да-а… Хоть какая-то польза. Комар-звонец, возрождающий лечебную грязь, − прошептала Алевтина и решила сменить тему. − Прости, сестричка, мне придётся тебе изменить.

− С Лёшкой, что ли?

− Нет. С салоном красоты. Не твоим. Представляешь, какое вероломство?

Дашка хихикнула:

− Такое вероломство и такую измену я тебе, так уж и быть, прощу. Но только один раз!

− Хорошо. Обещаю: лишь однажды (ну, и в случае других «однажды») воспользоваться не твоими услугами. А то мне категорически противопоказано являться пред ясные очи мужа в таком виде, как сейчас.

− Ты уже решила, что наденешь?

− М-м-м… Предпочитаю что-нить Лёхонькое, − сострила Аля, совсем уж разойдясь.

− Во-от, девочка моя! – воскликнула Дашка, отхохотавшись. – Теперь ты мне начинаешь нравиться. Ты уже ведёшь себя так, будто и не было паршивца.

А может, и правда не было паршивца?

А был ли Талисмальчик?

ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

За спиной послышался французский говор. Два мужских голоса и один женский. Француз витиевато матюгнулся, споткнувшись о бугристый бердянский тротуар – не привыкла Европа к таким пешеходным дорожками, не умеет хорошо ноги поднимать и смотреть, куда ступать.

Троица обсуждала очки, футболки и сувениры. И когда они пойдут фотографироваться. У девочки явный русский акцент. Скорее, даже украинский. Но говорит хорошо, свободно. С каких это пор французы предпочитают Ривьере Азовье? А может, это женихи к бердянке приехали? После компании тинов «три плюс одна» Алевтина уже ничему не удивится.

У девушки зазвонил телефон:

– Алло! Да, мам. Да всё нормально. На пляж идём. Да только собрала их – то ссут, то жрут, то очки им надо купить, то ещё какую-то хренатень. Так что только идём.

Ясно. Всего-навсего переводчица. Но как в ней уживаются два таких разных уровня?

Алевтина решила сегодня не ехать на косу – слишком много дел нужно успеть до приезда Алексея. Алино место на песке никто не занял, и даже камешки, которыми она придавливала норовящие взлететь уголки подстилки, не растащили: вот один, весомый и чёрный, в себе уверенный, как никто; и другой – лёгкий, бесстыже-рыжий кирпич, лишённый основного своего достоинства – острых углов, и будто потерявший вместе с ними весомость и уверенность в себе.

Кажется, только теперь Аля по-настоящему стала наслаждаться отдыхом.

Увесистая тётушка, задыхаясь от плаванья по-собачьи, обратилась к Алевтине:

− Ой, хорошо! Вода такая тёпло-прохладная. Если бы не ветер, было бы вообще здорово! Нострадамус предсказал потепление, и что лет через пятьдесят-сто море поднимется во-он до тех домов на горе…

Алевтина вежливо улыбнулась и увеличила скорость, уплывая на глубину. Возвращаясь из далёкого заплыва, услышала, как женщина приставала к проплывавшим мимо девчонкам:

− Вода сегодня тёпло-прохладная. Если бы не ветер, было бы вообще великолепно! Нострадамус предсказывал потепление, и через сто лет море поднимется до домов на холме. Я почему сейчас купаться пришла? Чтобы солнце меня со всех сторон грело – шею, плечи, голову. Чтоб не холодно было, а то ветерок. А Нострадамус, наверное, прав был. Он всегда прав.

Вокруг грибка, вслед за тенью, ползали вместе со своей подстилкой мужчина и женщина. Приглядевшись, Алевтина поняла, что это стареющий сын выгуливает старую маму. Оба капризничают и исполняют желания друг друга. Накрывают полотенцами и рубахами разные части теряющих молодость и жизнь тел.

− Сколько ж они за сезон зарабатывают? − мечтательно протянул стареющий сын. − Парашют, шайба эта, катамаран, горки, бананы…