Талисман для героя

Меня крепко подхватывают под руки и ведут куда-то. Ощущения мне знакомы. С мешком на голове я уже ходил.

Лязгают двери. Ступени лестницы вниз. Снова двери.

Останавливаемся. Затем слышится гул. Похоже, что едем в лифте. Долго едем. Выходим. Снова лестница. Лязг двери. Останавливаемся.

С головы снимают мешок. Вижу перед собой огромный, круглый в плане зал под куполом, сравнимым с цирковым. Пол в зале черный, как уголь антрацит. Посреди этой черноты четко выделяется красный круг метров пять в поперечнике. На нем стоит боевая машина пехоты «Харза-03». Ржавая рухлядь. Эта модель уже лет двадцать, как снята с производства. Возле неё копошатся несколько людей в серой униформе.

Осматриваюсь. Кожура и Роман тут же рядом и тоже крутят головами по сторонам. За нами стоят бойцы и подполковник. Группа военных во главе с генералом подходит к машине. Генерал о чем-то разговаривает с одним из людей в сером, затем вместе с ним подходит к нам.

— В общем так, подонки вражеского толка, — произносит он и недобро ухмыляется. — Наш советский гуманизм дает вам возможность стать первопроходцами. Вы будете участвовать в эксперименте и станете первым экипажем, который совершит перелет за тысячи километров отсюда методом энерго… Это, как его…

— Энергоинформационной трубы, — подсказывает человек в сером.

— Да, короче в трубу вылетите, — кивает генерал с недоброй усмешкой. — Перелетать будете вот в этой технике. В ней вы попадете на Камчатку. Обязательно попадете. Да.

Он коротко хохотнул. Военные тоже.

— Но вот в каком виде попадете? — продолжил он. — Вот в чем вопрос. Шанс, что попадете живыми один из десяти. Мы не собираемся в этом деле рисковать жизнями достойных граждан СССР, а тем более жизнями животных. Для роли подопытных собак подходите вы. Если останетесь живы, то станете героями, и гуманное советское правительство по достоинству оценит ваши заслуги. Возможно, что вас не расстреляют, а повесят. Вам все ясно, гниды?

Генерал говорил с удовольствием. Он явно наслаждался своей речью, пронизанной ненавистью и пренебрежением к врагам народа.

— Если эксперимент пройдет в штатном режиме, то это позволит нашим вооруженным силам мгновенно сбрасывать десант на головы врагов в любой точке земного шара и одерживать победы повсеместно.

— Разрешите вопрос, — подал голос Кожура.

— Валяй, собака вражеская, — кивнул генерал.

— Труба это очень интересно, — вкрадчиво произнес Кожура. — Но хотелось бы знать, а на Камчатке нас будут встречать с хлебом — солью?

— Да, и с водкой. Еще есть вопросы?

— Есть. До нас кто-нибудь уже перемещался?

— В одиночку да. Это были собаки и обезьяны. Последний раз переместился убийца — сексуальный маньяк, приговоренный к вышке. Он остался жив, но сдурел и оглох. И у него теперь не стоит и никогда не встанет, — генерал и военные истерично загоготали.

— Хорошая перспектива, — кивнул Кожура. — А мы полетим натощак? Жрать охота.

— Обойдешься, — махнул рукой генерал. — Натощак это хорошо. Меньше шансов, что обдрищитесь.

Снова истеричный гогот.

— Весело тут у вас, — хмыкнул Кожура. — И это правильно.

— Хватит веселиться, — жестко произнес генерал, и его кабанья физиономия обрела серьезную монументальность. — Приступить к отправке экипажа!

Конвоиры подхватывают нас под руки, волокут к машине и заталкивают в нее через кормовую дверь. Мы снова уселись в рядок, только теперь уже на жесткой скамье.

Дверь за нами с лязгом закрылась.

— Внимание! Минутная готовность! — послышался громкий голос с тембром терминатора.

— Все будет нормально, все нормально, ребята, — забормотал Роман.

— Начинается обратный отсчет, — равнодушно сообщил все тот же голос. Десять, девять, восемь, семь…

— И да пребудет с нами сила Создателя! — взвыл Кожура.

— Пять, четыре, три…

— Поехали, — шепчу я.

— Два, один…

Под ногами через железо проступил свет, как от электрической сварки.

— Старт!

Ледяной холод бьет в сердце. В голове, будто что-то щелкает, глаза погружаются в темноту, а вскоре я вновь вижу свет. Холод отступает. Впереди меня длинный световой тоннель. Я медленно иду по нему, не ощущая под собой опоры и чувствуя себя невесомым.

Короткий полет. Всем телом ощущаю соприкосновение с жесткой поверхностью. Лежу ничком. Пытаюсь приподняться, опираясь на руки, и чувствую на спине, что придавлен чем-то тяжелым. Пытаюсь освободиться. Кто-то мычит за спиной. Это Кожура. Он навалился на меня всей тушей. Выбираюсь из-под него. Вокруг сумрак. Свет едва пробивается через бойницы в бортах. Кожура встает на карачки и трясет головой. Рядом навзничь лежит Роман и медленно шевелит руками.

Сажусь на скамью. Озираюсь.

Где мы? Нас уже переправили? Так быстро?

Какая разница переправили, или нет. Главное, что живы.

— Никто не помер? — спрашиваю.

— Я не знаю, — отвечает Роман, поднимается и садится на скамью напротив меня.

— Высшая справедливость в этом мире заключается в том, что все смертны, — изрекает Кожура, продолжая стоять на карачках.

— А высшая несправедливость в том, что мы ещё живы, — ухмыляется Роман. — Но где встречающие? Где восторженные овации с оркестром?