Талисман египетской царицы

Ада не понимала, как слепой может читать. Она в нем очень многого не понимала, но привыкла доверять Герману – ведь на его необычных свойствах строился весь ее бизнес.

Как уже было сказано, Ада была гадалкой.

Точнее, предсказательницей, провидицей и потомственной колдуньей. Именно так она называла себя в газетных объявлениях.

Жизнь ее изменилась как-то поздно вечером, Ада стала другим человеком.

Тогда, пятнадцать лет назад, Елена Романовна пришла к ней очень поздно, почти ночью, и вызвала на лестничную площадку.

– Что еще? – недовольно спросила Ада, кутаясь в синий махровый халат. – Мне, между прочим, рано на работу.

– Я скоро умру, – сказала мать Германа.

Ада только хмыкнула – откуда старуха знает, когда придет ее черед. Она, Ада, хоть и не верит в бога, но твердо знает, что человек сам не может установить сроки жизни и смерти, это кто-то там, наверху, решает без его участия.

– Не трать время, – Елена Романовна нетерпеливо махнула сухой рукой, – у меня к тебе дело. Ты должна выйти замуж за Германа, и как можно скорее.

– Вы что – с дуба рухнули? – От неожиданности Ада заговорила со старухой грубо, хотя раньше никогда себе этого не позволяла. – Он же…

– Слепой – да, – спокойно сказала старуха, – паралитик – да. Но не сумасшедший, и ты это знаешь.

Ада отвернулась и фыркнула в темноте – мать явно необъективна. Герман, конечно, с большими странностями – это его увлечение мифологией, древними богами, эта его уверенность, что в одной из прошлых жизней он был жрецом в Древнем Египте…

– Я же не предлагаю тебе с ним спать, – спокойно продолжала Елена Романовна, – да он и не сможет, так что об этом не беспокойся. А лучше подумай вот о чем: становишься женой Германа и тут же получаешь прописку в нашей квартире.

Ада примолкла, квартира была огромной – три просторные комнаты, коридор длиной с беговую дорожку, даже в ванной можно было играть в футбол. Конечно, захламлено все до предела, но это в данном случае неважно.

Ада вспомнила о своей узкой комнатке, о матери, которая вечно стонет и охает во сне, о ребенке брата, орущем каждую ночь за стеной. Брат женился, и с невесткой они никак не могли найти общего языка. Семейка ужасно обрадовалась, когда Ада вышла замуж и уехала, и ее возвращение встретили в штыки. Вспомнила Ада и о коммунальной кухне, где вечно стоит такой чад, хоть топор вешай, и воняет пригорелым луком, вспомнила о черной лестнице, где мирно уживаются бездомные коты и крысы.

– Я согласна, – сказала она.

Старуха кивнула и сказала, чтобы она приходила завтра к десяти утра с паспортом. Ада к тому времени как раз оформила развод, так что паспорт был чистый.

Их расписала замотанная тетка, вызванная Еленой Романовной из загса. После ее ухода Елена Романовна показала Аде квартиру с другой стороны. Открыла шкафы, там хранилось множество антикварных безделушек, было несколько картин, иконы, которые не висели на стенах, а лежали на полках, разобранная люстра с фарфоровыми колпачками, венецианское зеркало.

– Это – продай, – указывала старуха, – а это придержи. А вот это пока не трогай, если уж совсем нужда достанет. Да не вздумай его со свету раньше времени сжить, я вернусь, и ты горько об этом пожалеешь!

Глаза ее угрожающе сверкнули.

Старуха умерла через три дня без криков, стонов и «Скорой помощи». Ада заглянула к ней поздним утром и обнаружила свою новоявленную свекровь лежащей в кровати – на спине, и руки сложены. Лицо спокойное и строгое, как при жизни. И даже глаза закрыты. Распоряжения старуха оставила четкие и разумные, и даже денег на все хватило, как будто она заранее подсчитала.

Когда Ада разобралась с неотложными делами, она решила, что жизнь дает ей шанс. Квартира огромная, в центре, если продать, то можно будет купить что-то поменьше, да еще деньги останутся на мебель да на тряпки. Дело только за Германом, он никак не вписывается в Адины планы.

И тут же приснилась ей старуха, она грозила пальцем и грозно сверкала глазами.

Надо подождать, поняла Ада, хоть несколько месяцев, а лучше год, тогда старуха уймется. А может, к тому времени Герман и сам помрет, вон он какой худой и бледный.

По прошествии года, однако, Ада оставила эти мысли. Волей-неволей общаясь с Германом, она заинтересовалась его рассказами о Древнем Египте, о богах с головами зверей, о могущественных жрецах и властных фараонах. Герман верил в переселение душ и утверждал, что он когда-то в прошлой жизни был жрецом и звали его Гимарис. Такую ерунду Ада, разумеется, не слушала. Но однажды ночью Герман разбудил ее, бормоча: «Несчастье, несчастье… огонь, огонь». Она с трудом смогла добиться от него, что горит ее старая квартира – та, что в доме через дорогу. Из окна ничего не было видно – темно, квартира спит. Ада махнула было рукой, но Герман так стонал и трясся, что она скрепя сердце решилась все же пойти и проверить.