Талисман Империи

Его голова была увита четырьмя диадемами: тремя лентами со свисающими сзади завязками и золотым обручем. Белая головная повязка, символ царской власти, – украшение, позаимствованное у персов. Александр Македонский после победы над Дарием ввел такую повязку в моду среди греческих правителей. Вторая повязка, красная лента, символизировала мужество, а третья, зеленая, – процветание и бессмертие. Четвертая диадема, обруч с драгоценными камнями и жемчугом, – регалия, позаимствованная у Ассирии, имела чеканную эмблему династии – солнце между двумя сидящими орлами.

Царь ласково смотрел на мальчика:

– Сегодня я объявлю тебя наследником престола. Когда станешь царем, воздашь мне должное, как я почтил своего отца, – его взгляд упал на бронзовое изваяние.

Фраат-младший, мальчик с нежной кожей и темно-русыми волосами, десять лет жил в качестве заложника в Риме, где старательно учился, заимствуя передовые идеи, два года, как вернулся домой. Император Август, проявив добрую волю, его отпустил в надежде, что царь Парфии вернет римских орлов легионов, разбитых парфянами в боях, но этого не случилось: слишком сильна была обида, накопившаяся у бывших кочевников, которые претендовали на Месопотамию, а Рим, обещая земли, не отдавал их.

Царь стал серьезным:

– Ты должен знать: узурпатор Тиридат, мой брат, похитивший тебя для римлян, снова готовит вторжение. На этот раз войско поведет его сын.

– Отец, я учился с его сыном. Отличный ездок, имеет римское гражданство.

– Да, пришло время противоборства молодой крови. Ты выступишь против сына Тиридата. Твоя конница против его. Ты победишь! – Фраат прошелся по залу. – Но знай, мой мальчик, коварство повсюду. В этом дворце затаился враг, задумавший мятеж. Я подозреваю двоих, и сегодня мы их разоблачим.

Фраат распорядился вызвать скипетроносца Арташира. В зал вошел уверенный в себе человек крепкого телосложения в расшитом синем кафтане с широким черным поясом и черной островерхой шапкой на голове, без оружия, которое забрали при входе.

Скипетроносец поклонился. Царь задал вопрос:

– Арташир, о чем ты шептался с Папаком в храме священного огня этим утром?

– О, славный царь, – сановник растерялся, но быстро нашелся: – я всего лишь напомнил ему пожертвовать золотую монету храму.

– Что ж, сейчас мы спросим его.

Два стражника ввели в зал стратега Папака. Атлетически сложенный воин, он был в желтом кафтане с широким зеленым поясом и зеленой шапке.

– Папак, о чем ты шептался с Арташиром в храме священного огня этим утром?

Глазки у стратега забегали. Бросив взгляд на скипетроносца, он промямлил:

– О, благодетель! Я посетовал на китайцев, которые пытаются провести товары в Рим, минуя наши заслоны.

Царь, положив руку на кинжал, воскликнул:

– Вы оба предали меня! Участь предателя – смерть!

Два телохранителя, обнажив мечи, бросились к вельможам. Папак, сверкнув глазами, выхватил спрятанный в складках пояса кинжал и хладнокровно вонзил его в одного из солдат, потом переключился на другого и, перехватывая оружие из одной руки в другую, умело наносил удары, ранив противника. В руке Арташира также появился кинжал. Схватив за ворот сына царя, он приставил клинок к шее мальчишки:

– Я убью его, если не позволишь уйти!!

Потрясенный сын царя, не предпринимая никаких действий, огромными глазами удивленно смотрел на отца, который, рассвирепев, вытащил из золотых ножен кинжал и медленно двинулся на скипетроносца, говоря при этом:

– Ты огорчил меня, Арташир, злоупотребил моим доверием, но своим предательством оказал услугу: моя казна пополнится за счет золота самого богатого семейства.

Царь неумолимо надвигался, а чиновник, удерживая парня, отступал к статуе. Упершись в истукана, Арташир зло прошипел: «Получай!» и полоснул лицо мальчика острием кинжала. Из раны хлынула кровь, а предатель, сверкая сумасшедшими глазами, продолжал кричать: «Я убью его!!», приготовившись всадить клинок в шею.

Папак, противодействуя атаке стражника, успешно оборонялся, выполняя режущие и колющие удары, а Арташир, совсем обезумев и распаляясь яростью, замахнулся для смертельного укола мальчишке, как вдруг статуя ожила: ее бронзовая рука обвила шею царедворца и стала душить. Сначала скипетроносец, ослабив хват, выпустил мальчика, затем выронил кинжал, и наконец его безжизненное тело сползло к ногам бронзового царя. Папак продолжал отчаянно биться кинжалом против меча. Виртуоз во владении оружием, он мощно атаковал соперника, раненного, но все еще сильного. Бронзовая статуя неожиданно сделала выпад и молниеносным движением вонзила ему меч в спину, проткнув насквозь.

Бой завершен. Царь Фраат, вложив кинжал в ножны, резюмировал:

– Возмездие свершилось, предательство наказано, осторожность восторжествовала.

Бронзовый истукан вновь занял исходное положение. Греки такие механические куклы назвали «автоматом», хотя есть подозрение, что внутри подобных фигур сидел человек.

Подойдя к сыну, сидящему на полу в луже крови, царь сухо произнес: – Трус не осознает, что он больше раб, чем свободный человек. Жаль! Со шрамом на лице ты, сын, не можешь стать царем.