Талисман Шлимана

Эскизы, заметки в неясном жанре, которые он просил нас обдумать, продолжить в свободном стиле. Это могло казаться какой-то модернистской игрой, если б не вызывало то странное чувство. Сейчас кроме материалов по нашей основной теме Александр Владимирович дал мне в дорогу какие-то записи о Шлимане, что-то о Египте, о шумерах. Кстати, я все время боюсь их потерять. Они, по старомодной привычке нашего учителя были написаны на листах бумаги от руки, а не на компьютере, то есть существуют, очевидно, в одном экземпляре. И вот теперь, сидя в автобусе, я просматривал его записи, обращенные ко мне.

«Может быть вам, Глеб, в поездке по Египту придут в голову неожиданные мысли. Так как я не могу сделать вам командировку к шумерам, например, в Ур в Ираке, может быть, мои отрывочные размышления будет интересно вам читать именно в Египте. Надеюсь, сама обстановка будет вас там особым образом настраивать.

Представьте себе, что вам надо написать новеллу, рассказ или статью, да что хотите.

Вот вам история – она проста. Человек нашего времени понимает, что он запутался. И тогда ему приходит в голову самая очевидная мысль (вроде того, чтобы залезть на дерево и посмотреть, куда идти из чащи). Ему хочется понять пути культуры и судьбы цивилизации. Да не как-нибудь так типологически, по-научному, а как-то по-другому. Что-то очень живое хочет он почувствовать в этом пути человеческой истории. Вроде того венка из васильков, что нашли на гробе Тутанхамона, или улыбки моих минойских жриц (не понимаю, кстати, чем она хуже улыбки Джоконды). Мне бы хотелось, чтобы такую историю ее автор (кто – не знаю) написал совсем безыскусно, например, как фантастическую повесть. (Любопытно, почему наш профессор считает это безыскусным?) Или вот, например, тема. Я бы написал об ускользающей тайне Шлимана. А она есть. Почему вдруг он решил искать Трою, а заодно и Микены. Я подумал, что жители Градонежа приписали бы это талисману Шлимана. В самом деле, пути культуры, известные всем факты этого пути – чем не фантастический роман в реальности. Подумайте, Глеб, сколько столетий самые образованные люди в разных странах читали Гомера – и века проходили, и тысячелетия, и еще века… И вдруг некий недоучившийся купец слышит то слово, и слово становится его судьбой. Практичный, даже меркантильный человек с авантюристически удачливой карьерой, может быть, постараться понять, почему он это сделал – значит разгадать ту тайну мировой культуры, мимо которой все мы проходим. Вот он – тот момент, когда слово становится судьбой человека, далекого от искусства. Кстати, я наделяю тебя «словом и судьбой» – магическая формула древнейших шумерских текстов, не совсем ясная современным исследователям.

Я дал вам, Глеб, материалы, собранные мной, в Египет, потому что мне кажется вероятным, что поворотный момент, когда Шлиман решил реализовать свою детскую мечту, случился именно здесь. Что-то он почувствовал, нашел тут. Заметьте, в 1859 году он поехал сначала в Египет, а только потом в любимую им Грецию».

Я внимательно вчитался в эти строки. Хорошо зная профессора, я почувствовал в них какую-то недоговоренность, за ними еще что-то стояло, но я пока не понимал – что.

Мне кажется, писал еще Александр Владимирович, что в соединении России и Египта есть нечто даже поэтическое. Далее был положен листок.

А тут, Глеб, я набросал, каким могло бы быть начало новеллы.

Когда улыбается сфинкс

И этот взор упал на мост, где они целовались. И тогда сфинкс улыбнулся. Великая тысячелетняя тайна жизни, жгучий песок и страсть, все это не отразилось в загадочной улыбке, прикрытой снегом северного города. Они почти не ощутили ее. Только женщина вдруг вздрогнула и прижалась щекой к воротнику его шубы.

Перекресток жизней, давних культур… То, что знал он об этих двоих осталось за сокровенной тайной древних губ.

Но женщина все же ощутила что-то странное.

– Тебе не показалось, когда мы поцеловались?

– Что?

– Да так.

Перекресток культур, кровей и стран… жаркая смесь бродила в крови этих двоих. И сфинкс ведал о том, что в них загорится и их напугает. Он знал о том ветре, который может опалить человека. И что любовь огромна, как океан, странна и в ней человек становится богом.

Люди придумали великие загадки бытия и вновь живут, не замечая их. Они могут поднять трубку телефона на другом конце Европы и услышать дальний голос. Сесть в поезд и за день доехать до другой страны, но все же не понимают…

А сфинкс улыбается, проходят века, а люди ищут одно и то же, одну великую тайну. В бесконечной разности жизни…

Двое стоят перед сфинксом в наши дни.

Вот обрывок их разговора.

– И все-таки это удивительно – южный древний сфинкс в северном городе. Как он занесен снегом. Наверное, поэтому у него и такой взгляд.

– Какой?

– Наверное, он знает, как все соединяется.

Великая тайна в смешении лиц, кровей, времен, народов.

И какая-то связующая нить.

Нити судьбы, где и как они сплетутся в эту нить Ариадны.

И сплетаются нити человеческих чувств, судеб, ошибок.

– Может быть, ему известно и как нам соединиться?